Зэки на войне: как сражался бывший урка, родины солдат

Вы хочете песен? Их нет у меня!

О том, что во время Великой Отечественной войны в рядах Красной Армии против нацистов сражались бывшие лагерники и уркаганы, известно каждому из вас. Впервые яркий образ «штрафников» создал Владимир Высоцкий в своей песенной дилогии «В прорыв иду штрафные батальоны» и «Нынче все срока закончены», написанной в 1964 году. Но и этот миф не имеет ничего общего с реальностью: 

Нынче все срока закончены, 
А у лагерных ворот,
Что крест-накрест заколочены, 
Надпись – «Все ушли на фронт».

За грехи за наши нас простят,
Ведь у нас такой народ:
Если Родина в опасности – 
Значит, всем идти на фронт.

На самом деле в природе не могло существовать лагеря, из которого все заключенные ушли бы на фронт Великой Отечественной. Но суть не в этом. Высоцкий Высоцким, а вот в песенном фольклоре арестантского мира осталось лишь одно свидетельство боевого прошлого блатарей – песня «Бывший урка, Родины солдат»:

Помнишь чудный, ясный вечер мая
И луны сверкающий овал?
Помнишь, целовал тебя, родная,    
Про любовь, про ласки толковал?

От любви окутан ароматом,
Заикался, плакал и бледнел.
Ах, любовь, ты сделала солдатом  
Жулика, который погорел.

Погорел он из-за этих глазок,
Из-за этих васильковых глаз -
Ах, судьба, ты знаешь много сказок,  
Но такую слышишь в первый раз.

И теперь в окопе сером, длинном,
К сердцу прижимая автомат,
Вспоминает о своей любимой   
Бывший урка – Родины солдат…

Может, фраер в галстуке богатом 
Милую фалует у ворот.
Хоть судьба смеется над солдатом,  
Жулик все равно домой придет.

Он еще придет с победой славной,
С орденами на блатной груди -
Но тогда на площади на главной   
Ты его с букетами не жди…



Всего одна песня. Почему же урки не запечатлели свои военные подвиги? Да потому, что в профессиональном воровском мире Страны Советов существовало жесткое табу – не служить в армии, не брать оружия из рук власти. Этот запрет появился в 1920-е годы после того, как часть представителей некогда имущих классов, а также белого офицерства ушла в криминальное подполье.

Офицеры-контрреволюционеры создавали банды из беспризорников и босяков и насаждали в среде своих подручных суровые запреты, которые носили политический характер и имели целью воспитание уголовных «волков», противостоящих новой власти и никак не связанных с ней. Среди таких запретов можно выделить следующие: не обрастать имуществом, не иметь семьи; если есть родные, отказаться от них; не работать, жить только преступным ремеслом и т. д. Среди этих табу следует особо отметить требование не брать оружия из рук власти, не служить в армии. Разумеется, для бывшего белогвардейца становился врагом каждый, кто шел служить ненавистной Совдепии с оружием в руках. Из этого запрета не было исключений: урка не имел права брать оружие из рук власти даже для защиты Родины.

Штрафники без «распальцовки»

Впрочем, выше речь шла о профессиональных преступниках, а они в ГУЛАГе составляли меньшинство. На первых порах «зэковская мобилизация» их не коснулась. 12 июля 1941 года Президиум Верховного Совета издает Указ «Об освобождении от наказания осужденных по некоторым категориям преступлений». Он не затронул лагерников, мотавших сроки по 58-й «политической» статье, и уркаганов-«тяжеловесов». На фронт пошли те, кто был осужден за незначительные преступления, учащиеся ремесленных, железнодорожных училищ и школ ФЗО (фабрично-заводского обучения), осужденные по Указу от 28 декабря 1940 года за нарушение дисциплины и самовольный уход из училища (школы).

Источник: pwo.su

24 ноября 1941 года Президиум ВС СССР распространяет действие этого Указа также на бывших военнослужащих, осужденных за малозначительные преступления, совершенные до начала войны. По этим указам в армейские ряды влилось более 420 тысяч заключенных. Все они направлялись в обычные части действующей армии. В 1941 году еще не существовало тех самых легендарных штрафников, которых воспел Владимир Высоцкий:

Считает враг – морально мы слабы:
За ним и лес, и города сожжены...
Вы лучше лес рубите на гробы -
В прорыв идут штрафные батальоны!

Штрафные подразделения появились позже, и они не были рассчитаны на бывших арестантов. 28 июля 1942 года Народный Комиссариат Обороны издает знаменитый приказ № 227, известный под названием «Ни шагу назад!». Напомним, что первая половина 1942 года – полоса отступления Красной Армии. Немцы нанесли ряд сокрушительных ударов, заняли Воронежскую область, вошли в Ростов-на-Дону. Нарушения дисциплины и паника приняли невиданные масштабы.
Тогда-то за личной подписью Сталина выходит названный выше приказ.

Источник: wikipedia.org

Он призывал к сопротивлению и осуждал бытовавшее мнение, будто огромные пространства России могут позволить продолжить отступление и дальше. Смысл приказа Верховного Главнокомандующего: «Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять Родину». Но как это сделать? Оказывается, рецепт можно позаимствовать у врага: «После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали более 100 штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, далее, около десятка штрафных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасные участки фронта и приказали им искупить свои грехи. Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в случае попытки сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели свое действие и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой... Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились в прошлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу?».

Ответ ясен – конечно, следует. 

Приказ «Ни шагу назад!» предписывал Военным Советам фронтов сформировать от одного до трех штрафных батальонов (по 800 человек), «куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушениях дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность своею кровью искупить преступления против Родины».

Для рядовых бойцов в составах армий создавались штрафные роты от 150 до 200 человек каждая.

В штрафные части провинившиеся отправлялись на срок от одного до трех месяцев с обязательным разжалованием командного состава в рядовые. За боевое отличие штрафник мог быть освобожден досрочно. Раненые в бою также подлежали освобождению и по выздоровлении отправлялись воевать в обычную воинскую часть (принцип «до первой крови»). 

Год спустя после выхода приказа № 227 в Красной Армии появилась еще одна разновидность штрафных частей – отдельные штурмовые стрелковые батальоны. Они формировались в основном из офицеров, которые долго находились на оккупированной территории и не принимали участия в партизанских отрядах. Военные, направленные в штурмовые батальоны, не были осуждены и лишены офицерских званий, а их семьи получали все права и преимущества, определенные законом для семей начальствующего состава. 

Источник: fishki.net

Вскоре штрафбаты и штрафроты доказали свою высокую боеспособность. Их бросали на самые ответственные участки, под перекрестный огонь, на минные поля. «Штрафники» часто делали то, что казалось немыслимым для обычного солдата. 

Почему блатные стали патриотами

Однако подразделения «русских камикадзе» под огнем противника быстро редели. А к началу 1943 года «дезертиров, трусов, паникеров и малодушных» среди бойцов становится катастрофически мало. Красная Армия начинает теснить противника. Следует разгром немцев под Сталинградом (февраль 1943 года) и их сокрушительное поражение в Курской битве (август 1943 года). И тут «творческий гений» Сталина подсказывает спасительный выход: пополнить армию... бывшими уголовниками. В 1942-1943 годах специальными постановлениями Государственного Комитета Обороны на фронт направляется более 157 тысяч бывших заключенных. Всего за годы войны лагеря и колонии передали в действующую армию более 1 200 000 человек. Впрочем, из них только десять процентов были направлены в штрафные подразделения, большинство пополнило обычные линейные части. 

Повторимся: «блатное братство» не стремилось на передовую. На фронт в большинстве уходили осужденные по «бытовым» статьям. Выбор в пользу фронта диктовался лагерной обстановкой. Лев Разгон в мемуарах «Непридуманное» вспоминал: «Рабочий день был установлен в десять, а у некоторых энтузиастов и в двенадцать часов. Были отменены все выходные дни. И, конечно, немедленно наведена жесточайшая экономия в питании зэка. …В течение двух-трех месяцев зоны лагеря оказались набитыми живыми скелетами. К весне 42-го лагерь перестал работать». За годы войны в местах лишения свободы от болезней и по иным причинам умерли почти 600 тысяч человек. Так что фронт порою выглядел для «бытовиков» куда предпочтительнее, тем более что многие из них, в отличие от «блатарей», испытывали патриотические чувства. 

Источник: militaryarms.ru

И все же с 1943 года в армейские ряды потянулись и «блатные». Ходили слухи о том, что в 1942 году якобы собралась влиятельная воровская «сходка», на которой многие «воры» выступили за то, чтобы «законники» имели право защищать Родину. Однако подтверждений этому найти не удалось.

Но была куда более веская причина. С 1943 года, когда Красная Армия стала вести исключительно наступательные бои, воры почуяли запах легкой добычи и желали принять участие в ее дележе: впереди лежала богатая Европа, куда можно было войти победителем, с оружием в руках и с «праведным гневом». А там – прямо по Высоцкому:

И ежели останешься живой -
Гуляй, рванина, от рубля и выше!

Так что блатари шли на фронт в расчете на легкую добычу и «жиганское счастье». 

Коли, руби фашистского бродягу!

Как воевали блатари? Вот что пишет Варлам Шаламов: «Во время войны сидевшие в тюрьмах преступники, в том числе и многочисленные воры-рецидивисты, «урки», были взяты в армию, направлены на фронт, в маршевые роты. Армия Рокоссовского приобрела известность и популярность именно наличием в ней уголовного элемента. Из уркаганов выходили лихие разведчики, смелые партизаны. Природная склонность к риску, решительность и наглость делали из них ценных солдат».

Заметим, что писатель нигде не использует слово «штрафники». Более того, подчеркивает, что уркаганы направлялись в маршевые роты, а не в штрафные. Однако Шаламов все же повторяет популярное заблуждение: мол, из бывших заключенных состояла армия Рокоссовского. Разумеется, это не так. Достаточно вспомнить, что с сентября 1942 года Константин Константинович Рокоссовский командовал Донским фронтом, с февраля 1943 – Центральным, с октября – Белорусским, с февраля 1944 – 1-м Белорусским, с ноября 1944 по июнь 1945 – 2-м Белорусским фронтами. Между армией и фронтом, как говорится, «дистанция огромного размера». Но легенда о «блатной армии» дожила до наших дней. В романе «Блатной» (1972) бывший вор Михаил Демин устами одного из персонажей говорит:«Почти всяармия Рокоссовского состояла из лагерников». Да, существует красивая легенда: якобы при освобождении из ленинградских «Крестов», где будущего маршала пытали, выбили зубы, сломали три ребра, водили несколько раз на расстрел, Рокоссовскому задали вопрос, какой армией он хотел бы командовать. И он, указав на колонну бредущих лагерников, бросил – «Вот моя армия». Это, конечно, миф. Хотя сам Рокоссовский в книге воспоминаний «Солдатский долг» позволил себе выразить отношение к тем, с кем делил пайку: «Жизнь убедила меня, что можно верить даже тем, кто в свое время по каким-то причинам допустил нарушение закона. Дайте такому человеку возможность искупить свою вину, и увидите, что хорошее в нем возьмет верх: любовь к Родине, к своему народу, стремление во что бы то ни стало вернуть их доверие сделают его отважным бойцом».

Немецкие "испытательные воойска" (штрафбаты). Источник: militaryarms.ru

Да, судя по отзывам, воевали «блатари» действительно хорошо. Мне довелось в свое время беседовать с ветераном войны Иваном Александровичем Мамаевым. В 1943 году его изрядно поредевшая маршевая рота была пополнена бойцами из числа «блатных». А уже через короткое время под началом Мамаева оказались сплошь уголовники, поскольку в роту вливались в основном добровольцы из ГУЛАГа. 

Поначалу это пополнение причиняло Мамаеву большую головную боль. Через сутки после прибытия уголовников у командира взвода исчез планшет с документами и деньгами. Ротный Мамаев выстроил бойцов-уголовников и выступил с короткой речью:

– Пропала карта, которой должен руководствоваться комвзвода при выполнении предстоящего боевого задания. Придется нам переть вперед на бум-лазаря. Кроме того, исчезли деньги, которые лейтенант хотел переслать своей семье – жене и маленькой дочке. Я не взываю к чувству сострадания. Просто подумайте, с каким настроением он будет поднимать вас в атаку и что он может натворить в таких расстроенных чувствах. Запомните: вы на фронте, а не на «малине». Здесь каждый «веселый» поступок может стоить вам жизни. А теперь разойтись! 

Наутро планшет был на месте.

А вот какой колоритный образ рисует актер Евгений Яковлевич Весник:

«Восточная Пруссия, 1945 год. Как сейчас помню: не дает немецкий пулеметчик, оставленный в арьергарде, провезти через поляну наши стопятидесятимиллиметровые пушки-гаубицы – тяжелые, неповоротливые, прицепленные к мощнейшим американским тракторам «Катер-Пиллер Д-6». Рядовой Кузнецов Василий – «беломорканальник», осужденный на 10 лет (как попал он на фронт – прямо из лагеря или побывав в штрафной роте и искупив свою вину кровью, – не помню), получил от меня приказ: пробраться к дому, из которого ведется огонь, и ликвидировать огневую точку. Через полчаса пулемет замолк. А еще через десять минут Вася принес затвор немецкого пулемета и... голову стрелявшего немца. 
– Боже мой! Зачем голова? – вскричал я.
– Товарищ гвардии лейтенант, вы могли бы подумать, что я затвор с брошенного пулемета снял, а стрелявший сам ушел... Я голову его принес как факт, как доказательство! 
Я представил его к ордену Славы и первый раз увидел, как он плакал! Навзрыд! 
...Убежден, что Вася в преступный мир не вернулся. Свою целительную роль сыграли доверие и поощрение!».


Источник: russian7.ru

Мы были бы рады разделить мнение Весника. Но уже по рассказанному эпизоду видно, что герой Вася не отказался от своих прежних замашек. Обычай отрезать голову для «предъявления» – чисто гулаговский. Правда, практиковался он не столько зэками. Охота за «головками» представляла собой доходный промысел. За поимку беглых лагерников НКВД выплачивало охотникам Северной Сибири (а также карелам, казахам и другим аборигенам в местностях, где были расположены лагеря) премии деньгами и дефицитными товарами – сахаром, мукой, мануфактурой, порохом и пр. 

Ж. Росси в «Справочнике по ГУЛАГу» сообщает: «Т. к. поймать беглеца, а потом вести его по тундре трудно и опасно, его пристреливают, отрезывают голову и прячут от зверя. Когда соберется достаточно, мешок с «головками» погружают на санки или в лодку и отвозят «заказчику». Мешок выглядит так, как если бы в нем были арбузы». Интересно, что документы на выплату «премиальных» оформлялись счетоводами, которые чаще всего были заключенными. Так что зэки легко перенимали «нравственные принципы» гулаговского начальства. 

Для Васи отрезание чужой головы было поступком совершенно естественным. Нужно доказательство – получите. Так же естественно и зарезать человека, который чем-то мешает, не то сказал или не так поступил. Назвать это результатом «осознанья и просветленья» язык не повернется.

Да, не следует идеализировать «блатную армию». Привычный довоенный образ жизни давал себя знать и в боевой обстановке. Преступники и на фронте оставались преступниками, в их среде привычным делом были пьянки, картежные игры, поножовщина. Наклонности брали свое, и часто это оборачивалось трагически. Как вспоминал тот же Иван Мамаев, после штурма одной из вражеских высот в Крыму он поручил «штрафнику» доставить в тыл захваченного вражеского офицера. «Уркаган», перед тем как конвоировать гитлеровца, потребовал жестами от него: мол, снимай сапоги.

Источник: nastroy.net

– Отставить! – возмутился комроты. – Оставь свои блатные замашки!

Штрафник пожал плечами и повел фашиста в тыл. А через некоторое время труп уголовника был обнаружен на обочине дороги. Парень лежал босоногий, рядом валялись его же сапоги. Видно, все-таки позарился на офицерскую обувку. А когда стал надевать, тут его фриц и «кончил». 

При удобном случае фронтовики из «блатарей» не брезговали грабежом, мародерством, мошенничеством. Разумеется, в армии эти бойцы-молодцы были основными кандидатами в «штрафники». Любой командир нормальной части в первую очередь избавлялся именно от них. Ну а в штрафных ротах эти ребята насаждали свои «законы». 

Кстати, на флоте тоже имелись штрафные формирования. Иван Мамаев вспоминал, как однажды его рота встретила таких же «штрафников», но в морской форме. Блатные схлестнулись за карточной игрой. Растаскивать их и что-либо приказывать было в тот момент бесполезно. А еще уголовники замечательно подделывали печати, когда приобретали у населения продукты питания и взамен оставляли липовые «документы». Печать рисовалась чернилами на мягкой части ладони в основании большого пальца. Отличить ее от настоящей было невозможно. Позднее несколько бойцов из «мамаевской» роты за это были расстреляны. 

Есть и более страшные свидетельства. Они касаются опять-таки флотских штрафников. Вот что рассказывает генерал-майор юстиции в отставке П. Д. Бараболя, который командовал пулеметным взводом в 610-й отдельной штрафной роте Волжской военной флотилии: 

«Всего через неделю, когда мы только-только присматривались к новичкам, нашу отдельную штрафную роту буквально потрясло сообщение о тяжелейшем чрезвычайном происшествии. Два человека из взвода старшего лейтенанта Василия Чекалина, прикинувшись этакими простачками, напросились в гости к жившим на отшибе Кильяковки немолодым уже людям. После недолгого знакомства они убили старика, изнасиловали его 12-летнюю внучку и бросили вместе с бабушкой в подвал, завалив вход рухлядью. Потом отпетые уголовники (фамилия одного из них, здоровенного и наглого детины, запомнилась – Никитин) учинили на подворье несчастных людей погром.
Опытный следователь быстро вышел на след бандитов. В отношении их был вынесен скорый и справедливый приговор выездной сессии военного трибунала: «Расстрелять!».

Гуляй, рванина, от рубля и выше!

Со второй половины 1944 года советские войска начинают воевать на чужой территории: в Румынии, Польше, в Восточной Пруссии. Поведение «блатных воинов» резко меняется. Если на своей территории уголовников удавалось сдержать жесткими мерами, то при переходе границы и вступлении в Европу блатари вырвались из-под контроля и почувствовали себя как рыба в воде: грабежи, мародерство, убийства, насилие. Увы, но преступления бойцов Красной Армии против мирного населения на оккупированной территории стран Европы – печальная реальность. И блатные вояки оказывались в первых рядах насильников и мародеров. 

Источник: aloban75.livejournal.com

Выше я писал, что во время войны Красную Армию пополнили более миллиона заключенных. Но, если считать по-настоящему, в армейские ряды влилось не менее трех миллионов уголовников. Ведь под мобилизацию попали многие уркаганы, бывшие на свободе. Большинство из них не имели возможности «откосить» от фронта. Кроме того, часть жуликов, осужденных за незначительные преступления и еще не отправленных в лагеря, в зале суда получали отсрочку приговора и отправлялись на передовую. А постановлением от 25 июля 1943 года Пленум Верховного суда СССР распространил отсрочку приговора… на лиц, осужденных к лишению свободы независимо от срока (если наказание не предусматривает поражения в правах). Любой убийца, вор, грабитель мог быть направлен не за «колючку», а прямиком на фронт. Исключение делалось для контрреволюционеров, бандитов и лиц, осужденных по постановлению от 7 августа 1932 года, оно же «указ семь восьмых» «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укрепления социалистической собственности». При этом урки отправлялись в обычные военные части.

Впрочем, в 1944 году законодатели опомнились и запретили применять отсрочку приговора к разбойникам, грабителям и рецидивистам. Зато их разрешили посылать из лагерей в штрафные части. 

И военное командование и советская верхушка все же осознавали опасность неадекватного поведения красноармейцев на чужой территории. Поэтому к концу 1944 года «блатной призыв» сошел на нет. Тревожная информация о преступлениях красноармейцев на занятой территории заставила прекратить пополнение действующей армии профессиональными уголовниками. В соответствии со специальным распоряжением ГУЛАГа перестали брать на фронт неоднократно судимых, в том числе и «сидельцев», отбывавших сроки за незначительные преступления. Увы, просветление снизошло поздно.

Источник: aloban75.livejournal.com

Участник боев в Германии майор Лев Копелев был осужден за «проявление гуманизма к врагу», поскольку выступал против насилия и мародерства. Вот отрывки из его романа «Хранить вечно»:

«На одной из боковых улиц, под узорной оградой палисадника, лежал труп старой женщины: разорванное платье, между тощими ногами – обыкновенный городской телефон. Трубку пытались воткнуть в промежность.
... Женщина бросается ко мне с плачем.
– О, господин офицер, господин комиссар! Мой мальчик остался дома, он совсем маленький, ему только 11 лет. А солдаты не пускают нас, били, изнасиловали... И дочку, ей только 13. Её – двое, такое несчастье. А меня – очень много... Нас били, и мальчика били...
... Младший из солдат оттолкнул старуху с дороги в снег и выстрелил почти в упор из карабина. Она завизжала слабо, по-заячьи. Он стреляет еще и еще раз. На снегу – темный комок, неподвижный. Мальчишка-солдат нагибается, ищет что-то, кажется, подбирает горжетку».

Далеко не факт, что все эти бравые бойцы имели уголовное прошлое.

С начала 1945 года советское руководство принимает ряд серьезных мер для обуздания «махновщины» среди солдат и офицеров. 19 января 1945 года Сталин подписал приказ, который требовал не допускать грубого отношения к местному населению. Он был доведен до каждого солдата. Приказ Военного Совета 2-го Белорусского фронта, подписанный маршалом Рокоссовским, предписывал мародеров и насильников расстреливать на месте преступления. В первые месяцы 1945 года за совершенные бесчинства по отношению к местному населению военными трибуналами было осуждено 4148 офицеров и еще больше рядовых (главным образом к отправке в штрафбат, крепость или к тюремному заключению). Многих расстреливали на месте преступления. Волну преступлений удалось сбить. 

Берлинские разбойники

Но если солдат и офицеров как-то приструнили, то уголовный элемент, как говорится, клал на это дело с прибором. Как вспоминает первый советский военный прокурор Берлина Николай Котляр, в ходе боев и после них из немец­ких тюрем бежали сотни уголовных преступни­ков. Они организовали банды и совершали ночные налеты на квартиры обывателей. Часто грабители одевались в форму советских солдат и офицеров. В составе таких формирований нередко действовали и русские преступники.

Источник: aloban75.livejournal.com

Так, в 1945 году германскую столицу терроризировала банда якобы советских воен­нослужащих во главе с лейтенантом. Налеты происходили по ночам. Грабители действовали в Шпандау, Панкове, Лихтенберге и даже в Карлсхорсте, где размещался штаб 5-й ударной армии. Вскоре банда была ликвидирована. Возглавляли ее испанский фашист Бароян-Корнадо и эсэсовец Хильт из городка Бад-Киссинген, когда-то служивший в криминальной полиции. Но помимо бывших бойцов «Голубой ди­визии» (250-я дивизия испанских добровольцев, сражавшихся на стороне вермахта) и двух немецких охранников концлагеря Заксенхаузен, в банде состояли два власовца и еще как минимум один русский. 

Были и другие «интернациональные» банды. В советском секторе Берлина по ночам совершала ночные грабежишайка во главе с бывшим эсесовцем – гауптштурмфюрером Куртом Штрассером. Ее штаб-квартира располагалась в английской зоне города. Среди бандитов действовали и русские преступники. Налетчики грабили только «местных»: 

«Дважды немецкая полиция настига­ла банду в момент совершения преступления, и оба раза ей удавалось, отстреливаясь, улизнуть либо в английскую, либо в американскую зоны Берлина. Наконец нам уда­лось часть шайки изловить, главари же ее скрылись… Ночью с большими предосторожностями военные следователи и полиция окружили в английской зоне города дом, где скрывалась банда, – и уехали не солоно хлебавши... Хаза была пуста. Преступ­ников кто-то предупредил. В коридоре на стене висел хорошо исполненный плакат на русском и немецком язы­ках: «До новой встречи, братцы!».
Через неделю такая же картина повторилась во фран­цузской зоне… Результат — тот же, только другая была оставлена надпись: «Мы русских не трогаем, что вам от нас надо – пуля?». 

Источник: aloban75.livejournal.com

Банду уничтожили во французской зоне, не предупредив союзников. 

Трудно сказать, что за русские входили в такие банды – возможно, власовцы и другие коллаборационисты. Но не исключено, что и «блатные фронтовики», которые вернулись к старому, когда военная администрация стала жестко спрашивать за мародерства и грабежи. 

Хотя преступным промыслом занимались и бывшие узники концлагерей, причем не только русские, но также итальянцы, голландцы и даже немцы. Совершенные преступления сваливали на советских военных. 

Но для нас представляют интерес соотечественники. В воспоминаниях прокурора Котляра есть рассказ об одном из них: 

«В первые дни войны немцы угнали Толстых в фашист­скую неволю. Работал он по четырнадцать-пятнадцать ча­сов в одном из трудовых лагерей в Аусбурге, откуда в 1943 году бежал. Сначала Толстых удалось добраться до Берлина. Голодный, плохо владеющий немецким языком, он отсиживался в подвалах разрушенных домов, питаясь отходами, пока его не подхватила шайка воров, состоящая из немцев. «Ну что же – это тоже месть фашистам», – решил он. Знание польского языка помогло ему скрыть подлинную фамилию и то, что он советский гражданин. Шайка занималась угоном легковых автомобилей, спекуляцией, кражами из магазинов и квартир, уличными гра­бежами.
На допросе Толстых показал:
– Честно говорю, я так втянулся в грабежи и кражи, что не заметил, как кончилась война. В разгар боев в Берлине отсиживался в подвалах, где и познакомился сначала с двумя немцами, которые сказали, что они дезертировали из частей, а потом и с итальянцами, и с ос­тальными. После войны для нас началась роскошная жизнь. Мы переоделись в русскую форму и на грабежи умудрялись даже приглашать понятыми немецких полицейских. Когда советские органы следствия напали на наш след, я решил бежать».
О возвращении на Родину Толстых не помышлял, поскольку привык к вольной жизни. Из советской зоны перебрался во французскую, где «работать» было легче:
«Во французской зоне, вооружившись двумя пистоле­тами, он вернулся к старой «профессии» – угону машин.  Дважды ему это удалось, на третий раз его остановила немецкая полиция. Он не подчинился и попытался скрыть­ся. Полиция начала преследование.
– Я их всех убрал... Потом меня окружили француз­ские солдаты. Я сдался...
– Значит, вы совершили убийство?
– Я же стрелял в немцев...
– Стрелять в немцев надо было на войне».

Французы приговорили Толстых к смертной казни. Но в июне 1945 года он совершил дерзкий побег из камеры смертников и оказался в советской военной комендатуре. Полиция французской зоны Берлина требовала, чтобы Толстых был передан для приведения приговора в исполнение. После вмешательства коменданта Берлина и согласова­ния в межсоюзной комендатуре Толстых судил советский военный трибунал. Учитывая пережитое Тол­стых в неволе, его раскаяние и заверения искупить вину честным трудом, парня приговорили к длительному тюремному заключению.

Источник: aloban75.livejournal.com

К таким уголовникам советская военная фемида испытывала сочувствие. В. С. Воинов, который вел дело Толстых, рассказывал, что тот «называл себя партизаном-одиночкой». «Я бил немцев, – говорил он, – в их собст­венном доме». Я не могу забыть этого паренька... Экспан­сивный, немного артист, бесспорно неглупый, весьма со­образительный – какую бы он принес пользу людям, если бы его не исковеркала фашистская неволя». То есть убийство немцев, по мнению следствия, заслуживало снисхождения: советские люди от них много натерпелись.

Не стоит также переоценивать и борьбу с мародерством. Конечно, она велась, однако куда более убедительным был для советских бойцов пример их «старших товарищей». Известна записка руководства СМЕРШа лично Сталину, где докладывалось о беспрецедентных масштабах мародерства со стороны высшего командного состава, в том числе «маршала Победы» Георгия Жукова. Не отставали от Жукова и его подчиненные, например генерал-лейтенант Владимир Викторович Крюков – муж певицы Лидии Андреевны Руслановой: «Даже по нынешним временам таких воров и мародеров – поискать. Видавшие виды следователи из МГБ только за голову хватались, составляя опись изъятого при обыске имущества. Рояли, аккордеоны, радиолы, сервизы, меха и драгоценности – это понятно, при случае можно продать и перебиться, когда наступит черный день. Но зачем одному человеку, да еще генералу, 1700 метров тканей, 53 ковра, 140 кусков мыла, 44 велосипедных насоса, ...78 оконных шпингалетов?». Сам генерал признавался на допросах: «Я скатился до того, что превратился в мародера и грабителя... Я стал заниматься грабежом, присваивая наиболее ценные вещи, захваченные нашими войсками на складах, а также обирая дома, покинутые бежавшими жителями».

Источник: aloban75.livejournal.com

Если этим спокойно занимались советские главнокомандующие и генералы, можно только догадываться, что делали обычные офицеры и рядовые, а тем более «блатные». И все же, если военные с крупными звездами чаще всего избегали наказания, то простые солдаты, тем более уркаганы, попадали под пресс военной фемиды. До нас дошел один из портретов такого «штрафника»: «Блатной Мишка Залкинд из Ростова... Толстомордый, прыщавый, с маленькими быстрыми глазками, тесно жмущимися к мясистому носу, он вошел в камеру, заломив кубанку на затылок, пританцовывая и гнусаво напевая:
  Разменяйте мине десять миллионов
 И купите билет на Ростов...
Сказал, что разведчик; бесстыдно врал о своих воинских подвигах, а посадили его якобы за то, что по пьянке ударил начальника. На перекличке назвал 175-ю статью, т. е. бандитизм. Он хорошо знал многие тюрьмы и лагеря Союза».

Уточним: статья 175 Уголовного кодекса РФ тех лет была не «бандитской», а карающей за истребление или повреждение имущества, принадлежащего частным лицам.

Подводя итог, скажу: в разбоях, убийствах и мародерстве, замешанном на крови, родилась особая, новая порода профессиональных уголовников – полных отморозков, которые почуяли, что значит абсолютная власть над беззащитным стадом. Но это уже совсем другая история.