Архипелаг «Целина»: эпичный баттл за урожай и между собой

О Малой земле и большой пахоте

Новое тысячелетие в России ознаменовалось неожиданной тенденцией. Суть этого тренда в тоске по благословенным советским временам, где молочные реки текли промеж кисельных берегов, счастливые народы сливались в братских объятиях и горланили бодрые песни о том, как утро красит нежным цветом стены древнего Кремля. Особо ностальгируют те, кто родился после развала «красного Мордора» и не успел насладиться его прелестями. Не ищите в моих словах сарказма. Было дело: горланили, сливались и текли. Однако сладостные мифы из истории отечества далеко не всегда соответствуют суровым реалиям. Даже до сих пор многие детали и подробности как-то не афишируются. И не потому, что их стараются замалчивать: уже столько грязного белья вывалили на обозрение народа, что сенсациями никого особо не удивишь. Скорее, объяснение другое. 

Просто сих пор «серьезные историки» не любят копошиться в прошлом страны, которое связано с «чистой» уголовщиной и криминалом. Мол, уголовщина - дело житейское и к высокой науке отношения не имеет. Пусть ею криминологи занимаются. А это в корне неверно, потому как без учета криминальных подробностей в истории не разберешься. Здесь зачастую нужен особый, можно сказать, нахаловский подход. 

Коллаж: nahalovka.ru

Мое поколение прекрасно помнит трилогию Леонида Ильича Брежнева «Малая земля», «Возрождение» и «Целина». Как не помнить, если за нее генсеку вручили Ленинскую премию по литературе? В конце 1970-х – начале 1980-х этой эпопеей вынесли мозг всему советскому народу и населению стран народной демократии. По поводу о Малой земли (плацдарм южнее Новороссийска, где воевал полковник Брежнев) ходило несколько анекдотов. Первый: «Когда я воевал на Малой земле, вы отсиживались в окопах Сталинграда». Или другой. Планету стало лихорадить: что ни день – землетрясения, пожары, наводнения, эпидемии… Руководство СССР отправляет в небесную канцелярию космонавта. Тот прилетает, смотрит: господь сидит на облаке и читает какую-то книжку. Космонавт – к нему: боже, помоги, планета в опасности! Всевышний откладывает книгу и восклицает: «Надо же, за этой «Малой землей» о Большой забыл!».

Однако сегодня мы поговорим о книге, завершающей трилогию, – о «Целине». Дело в том, что Леониду Ильичу в 1954 году было поручено важное дело – поднимать целинные земли. Не донские, с этим справился Сема Давыдов в романе нашего земляка Михаила Шолохова. А после войны, в 1954 году, февральско-мартовский пленум ЦК КПСС принял постановление «О дальнейшем увеличении производства зерна в стране и об освоении целинных и залежных земель», согласно которому предполагалось распахать 43 млн гектаров целинных и залежных земель в Казахстане, Сибири, Поволжье, на Урале и в других районах. Вот это благородное дело и возглавил Леонид Ильич. Как признавался в своих воспоминаниях Брежнев: «Дело, я знал, предстоит чрезвычайно трудное… Мне уже приходилось сравнивать целинную эпопею с фронтом, с грандиозным боем… Конечно, не было на целине стрельбы, бомбежек, артобстрелов, но все остальное напоминало настоящее сражение».

Коллаж: nahalovka.ru

Признание потрясающее! Жаль только, в самой книге автор не рассказывает о суровых боях-пожарищах, которые полыхали на целинных землях. В основном мемуары посвящены трудовым подвигам целинников-первопроходцев. Однако мы в меру сил попытаемся восполнить досадные провалы памяти талантливого партийного литератора.

Картина Репина «Не ждали»

В советское время сравнение мирного труда с битвой не было чем-то из ряда вон выходящим. Так, в песне о шахтерах Никита Богословский писал:

Шахтерский труд – всегда сражение,
Правдив и смел шахтерский взгляд.
В своем рабочем снаряжении
Все горняки похожи на солдат.

Они идут железной лавою,
Они в атаку каждый день идут.
И наш народ венчает славою
Нелегкий труд, шахтерский труд.

Однако в отношении целинных земель эта параллель была особенно точной. Вот что писал Брежнев:

«Великая битва в казахстанских степях началась. Она развернулась в огромном географическом районе. Северный Казахстан простирается с запада на восток на 1300 и с севера на юг на 900 километров. Общая площадь шести нынешних (раньше их было пять) областей, расположенных на этой территории, – Кустанайской, Целиноградской (бывшей Акмолинской), Северо-Казахстанской, Кокчетавской, Тургайской и Павлодарской – превышает 600 тысяч квадратных километров. Это намного больше территории такого государства, как Франция. И вот на этом-то огромном пространстве предстояло распахать заново 250 тысяч квадратных километров плодородных степей – площадь, превышающую размеры всей Англии».

Коллаж: nahalovka.ru

В этих краях после войны производство зерна, мяса, хлопка, шерсти в сравнении с довоенным уровнем не росло, а падало. Удои молока были ниже, чем в 1940 году, зерновых собирали пять-шесть центнеров с гектара. Предстояло не только освоить новые земли, но и построить жилье, школы, больницы, детсады, ясли, клубы, новые дороги, мосты, аэродромы, элеваторы, склады, заводы. А для этого требовались десятки тысяч рабочих рук.

Забегая вперед, скажем, что многие считают целинную эпопею большой глупостью. Так, Вячеслав Михайлович Молотов в 1977 году (незадолго до появления той самой «Целины») написал: «Целину начали осваивать преждевременно. Безусловно, это была нелепость. В таком размере — авантюра… Нас заставили огромные средства вложить, нести колоссальные расходы вместо того, чтобы в обжитых районах поднимать то, что уже готово… Я предлагал вложить эти деньги в нашеНечерноземье... Разбросали средства — а хлеб хранить негде, он гниет, дорог нет, вывезти нельзя. А Хрущев нашел идею и несется, как саврас без узды! Стал размахиваться, чуть ли не сорок или сорок пять миллионов гектаров целины отгрыз, но это непосильно, нелепо и не нужно». 

Коллаж: nahalovka.ru

Брежнев с этим тезисом в своей книге спорил: «Утверждая социализм, советские люди многое начинали на голом месте, чтобы опередить время. Партия открыто заявила тем, кого призывала ехать на целину: будет трудно, очень трудно, предстоит тяжелый бой, а всякий бой требует подвигов. И сотни тысяч патриотов страны – будущих целинников сознательно пошли на этот подвиг».

А вот с этого места позвольте подробнее. В самом деле, молодежь откликнулась на призыв родной партии. Но тут-то с первых шагов и выяснилось: целинные земли и новостройки оказались «зонами повышенной конфликтности». Сюда хлынули потоки молодых людей из деревень и небольших город­ков, где социальный контроль за поведением личности был традиционно силен. Неожиданная свобода вскружила им головы.

Но дело не только в этом. Часть «целинников» попала в новые места по комсомольским путевкам, была полна энтузиазма и слабо представляла себе масштаб будущих бытовых труд­ностей и испытаний: неустроенная жизнь, часто на пус­том месте, палаточные городки, перебои в снабжении продовольствием, нередко нехватка обычной питьевой воды и т. д. Это резко контрастировало с картинами официальной пропаганды – фильмами «Первый эшелон», «Иван Бровкин на целине», «Аленка», песнями типа:

Ты ко мне приедешь раннею весною,
Молодой хозяйкой прямо в новый дом.
С голубым рассветом тучной целиною
Трактора с тобой мы рядом поведем!

Вьется дорога длинная,
Здравствуй, земля целинная,
Здравствуй, простор широкий,
Весну и молодость встречай свою!

Правда, комсомольцами-добровольцами еще можно было как-то управлять. Они выходили из-под контроля, только сталкиваясь с бюрократизмом и бестолковыми действиями тупоголового начальства. Куда более серьезную проблему представляли «целинники», прибывшие по мобилизации через военкоматы, по направлениям фабрик и заводов на уборку урожая, а также рабочие, завербованные по так называемому организован­ному набору (оргнабору) - среди таких нередко встречались люди с криминальным прошлым.

Но и это далеко не все.



Казахстан и Сибирь были традиционными местами ссылки и наказания, а в сталинские времена превратились в районы с повышенной концентрацией лагерей. Многие заключенные, политические и уголовные, после освобождения оставались в этих краях отбывать ссылку, либо на постоянное жительство. 

Здесь же были сконцентрированы разнообразные спецпоселенцы: бывшие кулаки, которым юридические права были частично возвращены в 1946 году; лица, которые сотрудничали с немцами - легио­неры и полицейские, украинские и прибалтийские националисты; граждане, выселенные «по общественным приговорам за злостное уклонение от трудовой деятельности и ведение антиобщественного, паразитического образа жизни», участники секты «истинно-православных христиан», бывшие члены армянской партии Дашнакцутюн, представители народов, депортированных из Поволжья, Крыма и с Кавказа. 

Сюда следует добавить местных жителей - как ка­захов, так и русских (или русскоязычных). Между «местными» и «пришлы­ми» постоянно возникали конфликты, перераставшие в коллективные драки или массовые беспорядки. Короче, гремучая смесь. Обещанная романтика покорения целины слишком резко отличалась от реальности.

Иван Бровкин бьет не в бровь, а в глаз

Картина усугублялась тем, что Министерство внутренних дел СССР в принципе не успевало за процессом массового перемещения населения на восток. Ему не хватало сил для обеспечения общественного порядка и выполнения поли­цейских функций в новых районах. А численность подчиненных МВД СССР внут­ренних войск, прямой задачей которых была ликвидация волнений среди населения «в случае, если бы такие волнения могли где бы то ни бы­ло иметь место», в результате хрущевской «оттепели»  сократилась почти на 40 тысяч человек и к ноябрю 1956 года составляла 17 966 человек на всю страну и страны Восточного блока.

Стоит ли удивляться, что конфликты и массовые беспорядки начались на целинных землях уже с 1954 года? Весной в совхоз «Казцик» Шостандинского района Акмолинской области Казахской ССР прибыло около 500 комсомольцев из Москвы. В первый же выходной день в клубе совхоза вспыхнула драка между тремя местными рабочими и группой московских комсомольцев. И те и другие были пьяны. Один из участников погиб от ножевого ранения. 



В общем-то, обычное бытовое хулиганство с тяжкими последствиями. Однако сообщение о ЧП поступило в ЦК КПСС, были приняты срочные меры, и казалось, подобного уже не повторится.

Подобного действительно не повторилось. В дальнейшем конфликты разгорались по нарастающей. Так, 15 августа того же года около пяти часов вечера на станцию Купино Омской железной дороги прибыл грузовой поезд с автомашинами, которые следова­ли на вывозку зерна в Славгородскую МТС Алтайского края, а сопровождали их водители автобазы Московского бассейнового управления Министерства морского и речного флота СССР. Шоферы накупили вод­ки, началось повальное пьянство. «Подогретые» целинники  вывалились на перрон, стали приставать к гражданам, распевать матерные песни. Затем пьяницы набросились на офицера и двух его родст­венниц. Одну их них они попытались затащить в свой вагон, брат военного заступился женщину и был избит.

В полночь водилы отправились в городской сад и ввязались в драку с местной молодежью. Потасовка сложилась не в пользу пришлых, и вскоре к ним на выручку прибежали другие «москали» во главе со старшим эшелона. По пути они избили нескольких встречных, двоих тяжело ранили ножом, устроили дебош в конторе железнодорожной станции.



Дежурный сообщил о происшествии на линейный пост милиции. Четверо милиционеров немедленно прибыли на место, где толпа шоферов уже избивала новую партию «терпил». Один из сотрудников милиции произвел предупредительный выстрел вверх. Однако «героев» это не охладило.

- Ах ты сука лягавая! – возмутился один из них, и несколько «отважных» бросились на представителя закона, чтобы его покарать. Милиционеру пришлось стрелять на поражение. Один из нападавших был убит, другой ранен в руку. Остальные в испуге разбежались.

После этого случая на некоторое время обстановка стабилизировалась. Трупы вообще действуют на отчаянных башибузуков как-то умиротворяюще. К тому же местное руководство надеялось организовать уборку целинных урожаев с помощью уже имеющихся рабочих рук. Однако это оказалось невозможным. Требовались сезонные переброски рабочей силы из дру­гих районов СССР (студенты вузов и техникумов, военнослужащие, мобилизованные на уборку рабочие и служащие). Так что с августа и до конца осени правоохранители и местная власть испытывали чудовищный «головняк».

В 1956-1958 годах прокатилась волна погромов на железнодорожных станциях, в которых участвовали новобранцы советской армии, направлявшиеся к месту службы, а также мобилизованные на уборку урожая рабочие и учащиеся. В июле 1956 года на станции Оренбург вспыхнули массовые волнения молодых ра­бочих, ехавших из Армении в Кустанайскую область на уборку урожая. На станции не было в продаже продуктов, около двух тысяч рабочих разбрелись по городу, стали хулиганить, приставать к женщинам, работникам железной дороги, передрались между собой. Несколько человек отстали от поезда, их приятели много раз останавливали состав стоп-кранами, а затем «набили лицо» помощнику машиниста. Отправить поезд удалось лишь после вмешательства милиции.



Но по-настоящему взрывоопасной ситуация на целине стала к 1958 году. Некото­рые новостроечные городки фактически оказались захвачены хулиганами. 17 июня в ЦК КПСС на имя Хрущева поступило письмо секретаря партийной организации Кишиневского строительного училища № 1 Пелагеи Рыбальченко:

«Мне, как замполиту училища, пришлось со­провождать 98 юношей и девушек, окончивших наше училище, в Карагандинскую область на строительство ГРЭС-2, Сарань-5, Топорт-4.

…С первых же дней я и все наши юноши и девушки (а в большинстве они воспитанники детских домов Молдавии) встретили неимоверно тяжелые условия. Я не имею в виду, что нас разместили в палатках, но когда уже в первую ночь в палатку, где находились 43 девушки, ворвалась группа хулиганов, вооруженная кастетами и финками, и в моем присутствии начала издевать­ся над 16-17-летними девушками (выпускницу схватили за косы и потащили по палатке). Все их хулиганские действия сопровождались дикой, нечеловеческой бра­нью, обливали грязью отдельных членов партии и правительства, я поняла, что необ­ходимы срочные меры для обуздания этих хулиганов.

Я обратилась в Карагандинский обком партии, который мне ответил, что суще­ствующее число отделений милиции по Карагандинской области не в состоянии бо­роться с хулиганством.

Из разговора отдельных работников, руководящих ГРЭС-2, явствует, что дейст­вительно имеющиеся два милиционера на территории строящейся площадки, где ско­пилось более четырех тысяч чел. молодежи, преимущественно из училищ и школ системы государственных трудовых резервов, не могут охранять спокойствие этих юношей и девушек.

Сегодня, спустя месяц после моего приезда из Караганды, учащийся нашего учи­лища получил письмо от своей подруги, она сообщила о продолжающихся бес­чинствах шайки хулиганов над нашими воспитанницами…

Очень мне обидно, что в наше время есть еще такие темные элементы, ко­торые дезорганизуют и терроризируют нашу молодежь, и они остаются безнаказан­ными.

О вышеизложенных фактах я письменно доложила, будучи в Москве, заместите­лю начальника Главного управления труд[овых] резервов т. Кирпичникову и сообщи­ла ЦК КПСС, но полученные новые факты бесчинства группы хулиганов побудили меня, старого коммуниста, написать Вам письмо».

Рыбальченко также рассказала Хрущеву о случаях изнасилования девушек. Чтобы усилить впечатление от безобразий, Полина намекнула, что хулиганство на новостройке сопровождается «антисоветчиной» («обливали гря­зью отдельных членов партии и правительства»).



На место событий отправились комиссия Карагандинского обкома компартии Казахстана, представи­тели Прокуратуры СССР и Главного управления милиции МВД СССР. 

Как сообщил ЦК КПСС 14 июля 1958 года Генеральный прокурор СССР Роман Руденко, «хулиганство действительно распространено на стройке, а борьба с ним прово­дилась неудовлетворительно. При наличии 2 200 рабочих за первое полугодие 1958 г. привлечено к уголовной ответственности 26 чел., из них 11 за хулиганство, 47 по постановлениям судов арестованы за мелкое хулиганство». В документе также рассказывалось о нападении 25 хулиганов на мужское общежитие промбазы, избиении нескольких рабочих и ограблении (забрали часы, рубашки, продукты питания). За хулиганством последовало изна­силование девушки.

Ситуация усугублялась пассивностью милиции: трое из пяти работников учились заочно и часто отсутствовали на службе.

В результате работы комиссии руководители строительства получили партийные взыскания, на отдельных преступников были заведены уголовные дела, на стройку был дополнительно направлен оперативный работник милиции.

Мама, не горюй!

Впрочем, события в поселке строителей города Сарань власть восприняла лишь как «отдельно взятый недостаток». Так что можно было и дальше распевать песенку на стихи Вано Мурадели:

Едем мы, друзья,
В дальние края,
Станем новоселами
И ты и я.

Мама, не скучай,
Слез не проливай,
Справить новоселье
Поскорее приезжай.

Однако то, что из Москвы казалось единичным фактом, в действительности было симптомом волны хулиганских выступлений и волне­ний. Причем массовые беспорядки расплескались уже далеко за пределы целинных земель.



Так, 11 июля 1958 года в украинском Кривом Роге между группами рабочей молодежи Южно-обогати­тельного комбината и комсомольского городка вспыхнула масштабная драка, которая растянулась на два дня. В столкновениях между молодежными группировками приняло учас­тие около ста человек. Пострадало двое рабочих и участковый уполномоченный ми­лиции, пытавшийся во главе наряда из шести человек остановить хулиганские действия. Девять активных участников были задержаны милицией.

В начале сентября 1958 года органы милиции предотвратили крупную драку в городе Тайга Кемеров­ской области на почве неприязненных отно­шений между двумя группами молодежи (местными и приезжими строителями). Вече­ром 4 сентября 170 человек местной молодежи, вооружившись ножами, палками и ломиками, направились к месту стоянки поезда строителей. Рабочие, узнав об этом, тоже вооружились и пошли на­встречу местным жителям. С обеих сторон готовилось принять участие в драке до 400 человек. Страшно даже представить, чем такая стычка могла закончиться. Чтобы предотвратить побоище, работники милиции произ­вели до 60 предупредительных выстрелов в воздух. Убитых и раненых на этот раз не было. Хулиганы благоразумно воздержались от схватки с милицией. 

В конце сентября 1958 года на уборке урожая в Комсомольском районе Сталин­градской области произошло столкновение между приезжими из Сталинграда и местными жителями. Группа из 80 приезжих ребят (рабочих и учащихся) ор­ганизовала налет на клуб соседнего совхоза - выбила окна, ворвалась в помещение, стала избивать посетителей. Пострадало восемь человек, двое получили тяжелые телесные повреждения.



В октябре 1958 года столкновение между двумя группами приехавших на уборку урожая в Кытмановский зерносовхоз Алтайского края молодых людей (учащихся школы механизации и рабочих Барнаульского завода транспортного машинострое­ния) закончилось убийством. Начало событиям положила драка между двумя молодыми людьми из-за девушки. Обиженный собрал двенадцать человек, и они отправились чинить суд и расправу. Ночью 16 октября учащиеся школы механизации подошли к бараку, в котором жили рабочие Барнаульского завода, облили его соляркой и подожгли. Выбегавших из горящего барака рабочих хулиганы избива­ли палками. Один рабочий был убит, трое получили тяжкие телесные повреждения.

Летом 1959 года МВД СССР информировало ЦК КПСС о частых случаях групповых изнасилований и драк в ряде областей Казахской ССР. Конфликтные ситуации в отдельных целинных районах достигли апогея, массовое недовольство не ограничивалось групповыми драками и хулиганством. Хулиганские груп­пировки и стихийно возникавшие полукриминальные сообщества противостояли не только власти, но и населению. Конфликты на целине и в районах новостроек обыч­но разворачивались между «местными» и «пришельцами» либо между различными группировками «пришлых».



Обстановка накалялась и грозила стать неуправляемой. Стала очевидной растущая агрессив­ность неформальных молодежных сообществ, когда хулиганов уже не останавливала угроза применения силы, а страх перед властью вытеснялся готовностью оказывать сопротивление. Участники новостроечных и целинных конфликтов часто переходили от пассивного сопротивления властям к нападениям на работников милиции.

И вот тут помогла позиция, которую заняло мирное население по отношению к органам правопорядка. Людьми милиция воспринималась как защитни­к, противостоящий враждебному нашествию «чужих», а не как «менты», «лягавые», «вертухаи». Народ поддерживал усилия властей по наведению порядка. А правоохранители, со своей стороны,  уже не останавливалась перед применением огнестрельного оружия для пресечения коллективных драк и столкновений в райо­нах новостроек и сельскохозяйственных работ с участием рабочей силы из городов. 

Именно поэтому волну насилия «целинников» и «активных строителей коммунизма» на время удалось сбить. Потом были, конечно, Муром, Александров, Бийск, Новочеркасск, Сумгаит… 

Но это  совсем другие песни.