Мишка на Юге

«Медвежатники», как правило, действовали в одиночку, ни с кем не делясь собственными цеховыми секретами и навыками. Даже учеников подбирали себе лишь в случае крайней необходимости, избегая создания конкурентов своими руками. Оттого такой штучный товар был нарасхват, и его часто приглашали с «гастролями» по различным городам Империи на особо важный «клей».

Александр Гуров пишет: «В преступном мире России они стояли на первом месте по воровской квалификации, особому положению и независимости от иных категорий уголовников, что создавало им известный авторитет среди других преступников и даже полиции, где все они были на учете». 

Cейф фирмы Мослер. Источник: hoogerhydesafe.com

Каждый «медвежатник» имел свой особый почерк при «общении с медведем», свои приемы и набор инструментов. Кто-то пользовался хитрыми отмычками, кто-то отмычками и натяжными планками, кто-то «вертуном»-коловоротом, кто-то новомодной ацетиленовой горелкой и т. д.

Именно по этим признакам опытные сыщики могли определить, кто именно из мастеров «заломал» того или иного «медведя». 

«Медвежатников» часто по незнанию путают со «шнифферами» (от немецкого der Schnitt – разрез, прорез) либо «кассирами» – взломщиками «грубой» специализации. Эти действовали не по-джентльментски – кувалдой, фомкой, ломом, зубилом, молотком, порой разнося «медвежонка» в металлическое крошево. «Шнифферов» еще называли «килечниками», ибо сейф после знакомства с ними выглядел как открытая банка килек. 

О «кассирах» Василий Трахтенберг писал так: «Разряд громил, занимающихся исключительно взломами несгораемых шкапов, железных касс и ящиков; преимущественно греки, румыны или турки, иногда евреи, в очень редких случаях русские. «Кассиры» никогда не работают в одиночку, а всегда «шитвис», т. е. небольшой компанией в два или три человека. Они обыкновенно снимают квартиру над облюбованным ими торговым помещением, ювелирным магазином или мелочною лавкой, накануне воскресного или праздничного дня проникают в помещение (после запорки) через сделанное ими в потолке отверстие (люк) и, имея впереди целую ночь, а часто и целые сутки, принимаются за работу. Если в помещение проведено электричество, то благодаря известному чисто техническому приспособлению они для взлома шкафа пользуются электрическою энергиею; если нет, буравят против места, где находится запор, небольшое отверстие, вкладывают в него динамитный патрон, покрывают снаружи подушкою или мехом (чтобы заглушить шум) и ударяют кулаком по патрону, который и разрывает внутренний механизм замка».

Замок, 17 век. Источник: pinterest.com

Понятное дело, что столь варварский способ взлома мог быть использован лишь при гарантии отсутствия чужих ушей, в условиях избытка времени и без боязни привлечь шумом внимание. 

Такую нечистую работу классические «медвежатники» презирали и даже за конкурентов «шнифферов» и «кассиров» не считали. Они как раз работали по одному и лишь в крайнем случае, при большом количестве сейфов, сконцентрированных в одном месте, могли объединять усилия нескольких человек. 

Михаил Демин в романе «Блатной» так описывал их: «Исполненный сомнений и маяты, я однажды встретился с Соломой. (Старый этот «ценитель Есенина» был, между прочим, известным медвежатником – специалистом по сейфам.) Мы разговорились. И я небрежно, как бы в шутку, высказал желание пойти к нему в ученики… Он усмехнулся в ответ, затем сказал, прихлебывая пиво:

 – Что ж, если нравится – ради Бога. Только имей в виду, малыш: занятие наше непростое. Учиться надо долго. Я, например, начинал еще при покойном Маркелыче. Слышал о нем? Строгий был старик, царство ему небесное, ох, строгий. Большой мастер! Он меня восемь лет вот так держал, – Солома с хрустом стиснул костлявый свой кулак. – К самостоятельной работе не допускал ни в какую. Восемь лет! Приучайся, говорил, постигай. Я тебя, говорил, в инженеры готовлю. И прав был, конечно! Сейфы колупать, мой милый, это не на базаре вертеться, – и, взглянув на увядшее, вытянувшееся мое лицо, добавил добродушно: – Так что подумай, малыш, пораскинь мозгами. Если подойдет это дело – скажешь! Толковый пацан мне, в общем, нужен». 

Сейф в Московском купеческом банке. Источник: livejournal.com

Отметим, что для Ростова этот вид деятельности был достаточно экзотическим. Таких гигантов, как одесситы Казимир Ястржембский («Адмирал Нельсон») и Петр Кирьяков («Князь»), петербуржец Георгий Александров («Жорж Черненький», которого арестовали в начале 20-х годов как раз в Ростове) или Вильгельм Шульц, здесь не было. Более или менее известен на рубеже эпох лишь ростовец Борис Петерсон, который начинал как простой учитель музыки и настройщик пианино. Его восприимчивые к нежным клавишам руки быстро постигли новое ремесло. 

«Медвежатники» промышляли главным образом в западных губерниях Империи (Одесса, Царство Польское, Прибалтика, Киев, Санкт-Петербург, Москва и пр.), гастролируя «под заказ». 

Как раз «работа» в одиночку приводила к тому, что далеко не все ростовские профи были выявлены полицией. Известен, к примеру, Нахман Гольдберг, участник крупного взлома сейфа у ставропольского ювелира в декабре 1903 года. В Ставрополе работа была проведена чисто, но вот в Ростове он попался по глупости – пытался заложить бриллианты в городской ломбард и общество взаимного кредита приказчиков, откуда мгновенно сообщили в полицию. При обыске Гольдберг, осознав свою ошибку, даже пытался съесть квитанции из ломбарда. 

Были у ростовских «медвежатников» и свои излюбленные «клиенты». С завидной регулярностью они взламывали сейфы оружейного магазина Александра Эдлерберга, мануфактурного - Дмитрия Переселенкова, склада сельхозмашин торгового дома Карла-Ипполита Гулье-Бланшарда и др.

Безопасные банковские ящики. Источник: livejournal.com

В ночь на праздник Крещения 7 января 1905 года, воспользовавшись тем, что все магазины были закрыты (важный момент, с этим ростовская полиция столкнется чуть позже в куда более грандиозных масштабах), взломщики вскрыли ювелирный магазин братьев Ивана и Георгия Каяловых на Садовой, 70. Заметим, что дело было среди праздничного дня, по Садовой гуляли прохожие, а при магазине состоял особый сторож. Но никто из них ни звука не слышал, что лишь свидетельствует о том, что работали опытные «медвежатники». Похищены были несколько особо ценных футляров с бриллиантами. Когда полиция начала выяснять детали происшедшего, установили, что ранее этот магазин обкрадывали точно при таких же обстоятельствах. 

С началом Первой мировой войны многие прибалтийские и польские взломщики подались на Восток и осели «поближе к деньгам» – как раз в купеческом Ростове. Главный сыщик Империи Аркадий Кошко так их характеризовал: «Эта порода воров была не совсем обычна и резко отличалась от наших, великороссийских. Типы «варшавских» воров большей частью таковы: это люди, всегда прекрасно одетые, ведущие широкий образ жизни, признающие лишь первоклассные гостиницы и рестораны. Идя на кражу, они не размениваются на мелочи, т. е. объектом своим выбирают всегда лишь значительные ценности. Подготовка намеченного предприятия им стоит больших денег: широко практикуется подкуп, в работу пускаются самые усовершенствованные и весьма дорогостоящие инструменты, которые и бросаются тут же, на месте совершения преступления. Они упорны, настойчивы и терпеливы. Всегда хорошо вооружены».

Банк Общество взаимного кредита. Источник: alex-san07.livejournal.com

Свою квалификацию «понаехавшие варшавские» подтвердили как раз в Ростове, устроив здесь на Рождество 1918 года самое значительное ограбление за всю его криминальную историю.

Ростовский банк Первое Общество взаимного кредита (здание сохранилось по сей день – на углу нынешних улиц Семашко и Серафимовича) даже на фоне Гражданской войны считалось островком незыблемой стабильности. Он не был ограблен ни большевиками в их первое пришествие в феврале 1918 года, ни активными погромщиками-анархистами, ни местными бандитами. Возможно потому, что он был единственным в городе, в котором в 1899 году правление банка смонтировало так называемую «Стальную комнату» – огромный куб-сейф германской фирмы «С. И. Арнгейм», изготовленную из панцирной брони золингеновской инструментальной стали высшего качества толщиной до 1,5 см, из которой строили дредноуты. Бронированный куб находился в подвале банка, вокруг него была изготовлена бетонная «рубашка» метровой толщины. Вход в «комнату» снаружи запирался полутонной бронированной дверью с двенадцатью замыкающими штырями и поворотным штурвальным колесом. Внутри находились свыше 1500 французских сейфов фирмы «Fichet-Bauche», которые арендовали богатейшие люди Ростова и беженцы всех тогдашних войн. Сейфы запирались на два замка. Ключи были у кассира банка и владельца сейфа. Открыть их можно было только вставив ключи одновременно. 

Банк круглосуточно охраняла вооруженная стража, в самом здании работали до 45 человек. 

Берлинская фирма Симона Джоэла Арнгейма высоко котировалась на банковском рынке. Ее специалисты давали 50 лет гарантии, что взломать «Стальную комнату» невозможно. Поэтому их кубы-сейфы были установлены в компании Карла Фаберже на Большой Морской в Петербурге (у них работал целый сейф-лифт), в Казанском (сохранился до сих пор) и Московском купеческих банках, Харьковском Обществе взаимного кредита и др. 

Сейф Арнгейм. Источник: nahalovka.ru

Первое Общество взаимного кредита 6 января 1919 года готовилось пышно отпраздновать полувековой юбилей, для чего в утопающем в тыловой роскоши Ростове уже были заготовлены яства на бесчисленное количество кувертов для всего местного начальства и банковского сообщества. Как раз клиенты банка неплохо зарабатывали на армейских поставках и торговле с заграницей. А пока банкиры удалились на рождественские каникулы 25-27 декабря размять желудки. 

Однако в Ростове продолжительные празднества порой чреваты тяжкими криминальными последствиями. Вспомним неоднократные ограбления ювелирного магазина братьев Каяловых как раз на зимние праздники. На этот раз все было еще трагичнее.

28 декабря рано утром банкиры вышли с каникул, и кассир сразу же спустился в подвал за наличностью. Но поворотный штурвал ни в какую не хотел отворять бункерную дверь. Валандался с ключом и так и сяк. Даже со сторожем приперли бревно лупить в косяк двери – их намертво заклинило. 

Положение было отчаянное: ценности богатейших людей обоих городов-спутников оставались недосягаемыми, а без ликвидности был парализован и сам банк. Примчался председатель правления Александр Штром, поставили в известность полицию, дело ведь нешуточное – ЧП у считавшемся одним из самых надежных на юге России банке. 

Техник-строитель Леонид Федоров тщательно изучил схему подвала и развел руками – придется разбивать бетонную «рубашку» и резать панцирь газовым резаком, иначе внутрь не проникнуть.

Шестеро рабочих до глубокой ночи долбили бетон кувалдами, а затем резали автогеном банковские «латы». Уже за полночь смогли проделать небольшой лаз, чтобы внутрь смог пролезть хотя бы ребенок. Срочно этого ребенка нашли – 15-летнего гимназиста Петю. 

Источник: coberu.ru

Запуганный донельзя парень едва протиснулся в лаз и тут же завопил от ужаса – из «куба» на него потянуло могильным холодом. Откуда в наглухо задраенном «кубе-сейфе» мог взяться сквозняк?

Воющего пацана извлекли из дыры и вместо него туда чуть ли не силком запихнули с электрическим фонариком худющего монтера Чекина. Но и тот через мгновенье истошно забарнаулил – мол, в «сейфе» расставлены «адские машины». 

Тут уже не на шутку встревожилось все правление, этого еще не хватало при всей нелепости утверждений. Но Чекин в истерике пулей вылетел из узкого лаза, ни за какие коврижки не желая нырять туда повторно.

Положение спас Федоров, взяв слово с Штрома, что в случае чего банк возьмет его семью на содержание. Председатель пообещал что угодно, лишь бы техник наконец разобрался, что в этом чертовом банке творится. 

Федоров разделся до исподнего, чтобы протиснуться в узкий лаз. Через пару минут изнутри он всех успокоил. Все в порядке, «адских машин» нет. Просто банк дочиста обграблен. 

Штрома чуть удар не хватил, зампредседателя Василий Павлов как молитву повторял: «Этого не может быть!», член правления Михаил Лосев непрестанно вытирал пот. Ситуация обрела законченный трагизм, когда Федоров выдернул ломик, заклинивавший штурвал, и открыл бронедверь. При электрическом освещении окрестности выглядели уныло – большая часть сейфов была взломана, на полу веером рассыпаны ассигнации различных достоинств и годов выпуска (царские, керенки, «атаманские»), островками блестели драгоценные каменья и раздавленные ювелирные изделия. Отдельной кучкой лежали воровские инструменты и так называемый «кран Данилевского» – новомодный газовый резак, смеситель для чистого кислорода, баллоны с манометром, запасные электроды, цилиндры с поршнем для выработки водорода, аппарат его очищения.И как завершение картины гротеска засохшие куски колбасы и пустые бутылки из-под вина. Завтрак «медвежьих аристократов». 



Федоров ломиком показал на источник сквозняка – в бронеполу зияла дыра, стальные края которой загибались вовнутрь «куба». То есть резали пол снаружи вертикально. Да так, что вырезали заодно и дно сейфа ростовского бильярдного короля Ионаша Гоца – хранящиеся там шары из слоновой кости костяным дождем хлынули в зев дырищи. 

До прихода полиции спускаться в лаз никто не рискнул. Сыщики прибыли целой делегацией: следователь по особо важным делам Новочеркасской судебной палаты, надворный советник Георгий Мова, прокурор Новочеркасской судебной палаты Николай Ермоленко, прокурор Ростовского окружного суда Владимир Юргенс, судебный следователь 4-го участка Дмитрий Стадников. Всего в следственную комиссию вошли 30 человек во главе с бывшим городским головой присяжным поверенным Владимиром Зеелером. 

Оценка ущерба банковской комиссией заняла несколько дней. В итоге было установлено хищение денег и ценностей на рекордную для Ростова сумму в 2,312438 млн рублей 54 копейки. Плюс около 1,9 млн рублей заемными билетами Владикавказской железной дороги. Был взломан сейф № 904 Ростовской городской управы, а также сейфы многих уважаемых толстосумов: городского головы Нахичевани Каллуста Попова, купцов Бейнуша Рысса, Германа Зеликмана, Ереха Кацмана, Рувима Когана, Мариам Межеровской, Павла Сомова, Карпа Яблокова и др. (всего 435 пострадавших). У симферопольского купца Соломона Файвушовича в сейфе хранился жилет с вшитыми в него бриллиантами. Жилет тщательно выпотрошили, а лохмотьями вытерли грязные сапоги. Потерпевшие даже объявили о вознаграждении за поимку преступников и возврат ценностий: решено было отчислить 3% общей суммы возвращенных ценностей на вознаграждение тем, кто о них сообщит и кто их поймает.

Источник: hisdoc.ru

Сыщики исследовали лаз и подземный ход, наткнувшись там на тяжеленный мешок со слитками золота. Ход вел по диагонали к дому напротив банка по Николаевскому проспекту, ныне Семашко. Штольня шириной в метр, высотой –  в полтора, укрепленная деревянными опорами. Вполне просторная и для рытья, и для переноски награбленного. Заканчивалась штольня подвалом, где находились столы, строительный мусор и чем-то наполненные мешки. Оказалось, что золотыми изделиями, из которых были выковырены драгоценные камни. Видимо, взломщикам было уже не до них, они и так сорвали грандиозный куш.

Картина ограбления вырисовывалась следующая. Воры прорыли подземный ход длиной 35 метров от подвала соседнего дома наискось к банку, выведя его аккурат под фундаментом под центр «Стальной комнаты». Объем работ позволял предположить, что копали несколько месяцев, не менее. Завершающая фаза пришлась как раз на рождественские каникулы. В протоколе полиции говорилось: «Грабители путем подкопа проникли в банк, высверлили бетонную стену толщиною в сажень (1,76 м), при помощи газовой горелки, известной науке как «кран Данилевского», разрезали стальную стену комнаты толщиной в четверть аршина (около 20 см), взломали сейфы и вынесли их содержимое через подземный ход». Эксперты-очкарики выдали научную часть осмотра: «кран Данилевского» разогревает металл до 2000 градусов по Цельсию. При такой температуре можно расплавить не только панцирную сталь, но даже платину. Хотя, конечно, есть опасность возгорания бумаг внутри сейфа. Но в умелых руках при определенном навыке газовая горелка «разберется» и со стальной обшивкой комнаты, и с сейфами.

Начали выяснять хозяев подвала. Оказалось, что дом принадлежит Артему Аграеву и Георгию Кистову. Те поведали, что, дескать, некие предприниматели, поселившиеся в гостинице «Петроград», еще летом за три тысячи рублей арендовали у них подвал под пекарню. Правда, сначала они хотели снять подвал аптеки прямо напротив банка, но ее владелец Самуил Шарф занимал его под свой товар. Аграев же деньжатами не побрезговал. Арендаторы смирные, что-то завозили в подвал, оттуда вывозили на телегах мешки. 

Доходный дом Срабионова (гостиница "Петроград"). Источник: shukach.com

Сыщики метнулись в гостиницу, но там сказали, что постояльцы съехали оттуда утром 29 декабря. Побежали искать дворника дома напротив и… обнаружили в подворотне его труп со следами насильственной смерти. Дело явно обрастало трагизмом после фарса. 

Попутно стало известно, что и в самом банке все не слава богу. По Уставу банка член его правления обязан был ежедневно проверять «Стальную комнату», но банкиры предпочли хорошо повеселиться в Рождество. То же касалось и сторожей, которые и близко к подвалу не подходили. По-видимому, грабители были осведомлены об этом и действовали достаточно смело и даже с обеденным комфортом.

Следственные органы действовали шаблонно. Они не нашли ничего лучшего, как арестовать самого Аграева и двенадцать известных им ростовских «шнифферов». Толку от этого не было ни малейшего. Насмерть перепуганный Аграев понятия не имел о своих арендаторах, а у «шнифферов» просто не было ни средств, ни той квалификации, чтобы оперировать отмычками и газовой горелкой. Это вам не фомкой несгораемые кассы курочить. Сконфуженному Мове пришлось всех выпускать. 

Последний имперский полицмейстер Ростова полковник Михаил Иванов, самый удачливый из всех своих предшественников, создавший до революции настоящий полицейский спецназ, 10 января 1919 года опубликовал в газете «Приазовский край» свои соображения относительно квалификации преступников. Отставной полицмейстер намекнул следственной бригаде, что они не там ищут. Погром «ростовского сейфа» – дело рук не обычных «шнифферов», а международных «медвежатников» высокого класса. Советовал присмотреться к аналогичным делам по краже бриллиантов в столичном Гостином дворе, магазине ювелира Владимира Гордона в июне 1908 года и ограблению близнеца ростовского банка – Общества взаимного кредита в Харькове в конце декабря 1916 года. 

Отставной полицмейстер давал дельный совет. В первом случае следы «медвежатника»,  международного вора, грека Ахилла Каравасси столичный сыщик Мечислав Кунцевич обнаружил именно в Ростове. Актриса Антонина Стрельская сдала золотое ожерелье с клеймом «З. Г.», подарок таинственного любовника, местному ювелиру Ильину. Кунцевич клеймо опознал, оно принадлежало голландскому мастеру Залману Гутману, частенько работавшему на Гордона. Из Ростова золотая ниточка и привела к «медвежатнику», осужденному потом всего на три с половиной года. Где он отмечал Рождество 1918 года, бог ведает. Не в Ростове ли?

Второй же случай еще интереснее, он как под копирку повторял «ростовский погром» и был расследован самим Аркадием Кошко при участии того же Кунцевича. Воры сделали подкоп из дровяного сарая соседнего дома, прорезали дно аналогичной «Стальной комнаты», расплили и распаяли несгораемые сейфы дотоле невиданными полицией инструментами и унесли свыше 2,5 млн рублей процентными бумагами и наличность. Отметим, взлом был произведен на рождественские праздники. 

Кошко так тогда описывал место преступления: «Стальная же комната банка являла весьма любопытное зрелище: два стальных шкафа со стенками, толщиной чуть ли не в четверть аршина были изуродованы и словно продырявлены орудийными снарядами. По всей комнате валялись какие-то высокоусовершенствованные орудия взлома. Тут были и электрические пилы, и баллоны с газом, и банки с кислотами, и какие-то хитроумные сверла и аккумуляторы, и батареи, словом, оставленные воровские приспособления представляли из себя стоимость в несколько тысяч рублей».

Проведенное расследование показало, что подкоп и взлом совершила группа из девяти «варшавских воров» во главе со Станиславом Квятковским, Здиславом Горошеком и Яном Сандаевским. Из них в руки полиции попали только восемь. 

Показательно, что при подготовке ограбления «варшавские» потратили около 20 тысяч рублей: 8 тысяч на содержание «команды» и более 11 тысяч – на приобретение специальных машин и орудий для взлома. Какой «шниффер» может позволить себе такие расходы? Именно об этом писал Кошко и предупреждал Иванов.

Важная деталь: дом с сараем принадлежал сотруднику Харьковского банка, оказавшемуся соучастником преступления. Важно потому, что во время «ростовского погрома» взломщики так же прекрасно знали схему банка и то, что его персонал и сторожа спустя рукава относятся к своим обязанностям во время праздников. 

Кстати, после этого случая главой Харьковского сыскного отделения был назначен переведенный из Варшавы Людовик Курнатовский, который прекрасно знал свой контингент охотников на «медведей» и получивший за их задержание орден Владимира 4-й степени. Гримаса судьбы: спустя месяц после ареста «медвежатников» произошла Февральская революция, и на харьковские нары угодил уже сам Курнатовский, где его тепло встретили готовящиеся выйти по амнистии Временного правительства панове. К профессионалам они тоже относились с уважением – масть такая. 

Так же прекрасно с «варшавскими» был знаком и ростовский полковник Михаил Иванов. А после харьковского случая он же ознакомилсяи с особой папкой МВД, в которой из двух миллионов преступников Империи был составлен перечень именно высококлассных «варшавских воров», подготовленный еще начальником московской сыскной полиции Василием Лебедевым в начале ХХ века. В него входили Абрам-Хаим, Лейзор и Мошек Зильберштейны, Мордух Кац, Абрам Гордон, Аполлинарий Здановский, Орент и Казимир Лышкевичи, Хаим Лапидус, Иван Голер, Михаил Ганичев, Казимир Веселовский, Ицек Кустов, Петр Новаковский, Берко-Герасимов Каплан, Копель Размарин, Якуб Ролянд, Константин Томашевский, Василий Журонский, Абрам Целендер, Роман Заблоцкий, Иван Зелинский, Казимир-Владыслав Яблонский, Израиль Гольдфейн и др. Обилие семитских фамилий – отнюдь не юдофобский выпад полиции. Просто в те времена среди еврейского населения черты оседлости был высокий процент прекрасных слесарей. Откуда рукой подать до прекрасного «медвежатника». 

Казалось бы, доводы Иванова очевидны, но, увы, не совсем. И по объективным, и по субъективным причинам. Подробности ограбления Харьковского банка в прессе не особенно освещались. О них стало известно лишь из 1-го тома воспоминаний Кошко, которые вышли в Париже только в 1926 году, за два года до смерти великого сыщика. Старое сыскное отделение Ростова было разогнано, а новые сотрудники слишком слабо разбирались в розыске и могли вообще не знать о том деле. 

Следует учесть и субъективные детали. После развала царской юстиции в Белой России на службу в Ростове вернули тех же Георгия Мову, Дмитрия Стадникова, Владимира Юргенса и ряд других полицейских чинов (Курнатовский и Кошко служили в белом Киеве и Крыму соответственно). Однако о полковнике Иванове никто и не вспомнил. Не исключено, что древняя ведомственная неприязнь между различными службами сыграла свою негативную роль, и мнение опытного полицейского просто игнорировали из-за старых разногласий. К примеру, из-за расследования громкого дела об ограблении 10 марта 1914 года почтово-телеграфной конторы в Новочеркасске на 100 тысяч рублей. Дело вел как раз следователь Мова. Именно по его версии действовали гастролеры из Ростова. Полковник Иванов это отрицал. В итоге выяснилось, что ночной налет – это инсценировка самих проворовавшихся почтовых служащих, которые были впоследствии арестованы. Вряд ли Мова забыл это свое фиаско. 

В любом случае версия полковника Иванова следственную группу не заинтересовала, а суперограбление так и осталось нераскрытым до развала Белой России. Ни преступников, ни ценностей, ни камней. 

Мы же попробуем развить «варшавскую версию» ограбления в Ростове. Для этого вновь обратимся к мемуарам Аркадия Кошко. Осенью 1918 года в одном пиджаке он вынужден был спасаться от ареста, бежав по фальшивым документам в гетманский Киев. Пережил там частую смену властей, и как-то на Крещатике «гений русского сыска» нос к носу столкнулся с самим ясновельможным паном Квятковским и Горошеком.

Эту встречу Аркадий Францевич тоже привел в своих записках.

«Квятковский, видя мое смущение, сказал:

– Успокойтесь, пане Кошко, зла против вас не имеем и одинаково с вами ненавидим большевиков.

Затем, взглянув на мое потертое платье, участливо предложили:

– Быть может, вы нуждаетесь в деньгах? Так, пожалуйста, я вам одолжу!…

На мой отрицательный ответ он, улыбнувшись, заметил:

– Вы, быть может, думаете, что деньги ворованные? Нет, мы теперь это бросили и занимаемся честной коммерцией!». 

Поверил или нет сыщик «медвежатникам» - непонятно, но вот нас терзают смутные сомнения. С чего бы это в столь смутное время полной деградации сыскных органов профессиональным взломщикам заниматься «честной коммерцией»? Тут вот как раз и развернуться бы их мощному таланту. Если уж в криминал шли и аристократы, и профессиональные офицеры, и интеллигенция, и прочий народ-богоносец, ранее свято чтивший закон и порядок. 

Не клеится это все. Уж скорее их «коммерция» еще с лета распространялась на знаменитый город-папу-на-Дону, где в тот момент обитали другие шестеро «варшавских» под бдительным надзором пана Сандаевского, а также тот таинственный «девятый», которого так и не смогли установить после ограбления в Харькове. 

В подтверждение этой версии свидетельствуют несколько разрозненных криминальных фактов. Летом 1919 года в Таганроге при попытке нелегально сбыть бриллианты задержан некий артист Нового театра (миниатюр) Клеменс Бахенкевич. При обыске у него обнаружили бриллианты, опознанные свидетелями как похищенное из сейфов. На допросе Бахенкевич утверждал, что камушки получил от «своих двоюродных братьев». Каких именно, не назвал, но случайно проговорился, что те арендовали банковские ячейки в Ростове еще с 1917 года. 

Гражданская война в России – не лучшая пора для демократических и гуманитарных процедур. Попадающие в ростовскую полицию это могли прочувствовать на себе. Вспомним прекрасную «школу» войскового старшины Каспулата Икаева, «не юриста, но дело понимающего». Поэтому господину артисту пришлось недолго играть свою роль. Сквозь выбитые зубы он выплюнул фамилию «брата» – Людвиг-Мариан Буйвен. 21 августа его тихо взяли в Ростове. Варшавский мещанин сорока лет с солидным уголовным стажем и «медвежьим» опытом, который пропал из поля зрения полиции несколько лет назад. Тот самый, «девятый».

Его взяли тихо, без шума. Он, как водится, и не запирался. Что ж, проиграл так проиграл. Да, участвовал. Все, как и в Харькове, две недели рыли, чтобы успеть точно под Рождество. Дворник-мерзавец копал вместе с нами, а потом, подлец, пытался шантажировать. Противно было и не в наших правилах, но пришлось убрать. Многое просто не успели вынести. Да и черт с ним, вывернули из «Стальной комнаты» так много, что решили не гневить бога, бросить. Кто остальные взломщики? Что вы, господа, бог с вами, какие фамилии? Ищите, за что же вам донское правительство жалование-то платит?

С Буйвеном все было ясно – не скажет, профессиональный вор. Хоть стреляй. Но ведь у следствия в руках есть еще сломленный духом артист Бахенкевич. И вскоре судебный следователь Мова беседовал уже с неким Игнацем Косицким, а на столе у него переливалась солнечными бликами горка конфискованных драгоценностей. Через день в Екатеринославе арестовали и любовницу Косицкого Лию Беркович, но, к сожалению, коллекцию конфиската она не пополнила. «Варшавские воры» женщинам ни денег, ни драгоценностей не доверяют.

Три грабителя сидели за решеткой, остальные растворились с большей частью добычи. Кто они? Следователь Мова этого так никогда и не узнал. Мы же без особой боязни ошибиться можем назвать их фамилии: Квятковский, Горошка, Сандаевский, вышедшие сухими из воды. И все же одним «паньством» здесь дело бы не обошлось. Слишком много условностей в городе, не терпящем чужих уркачей. Похоже, был еще и седьмой, из местных, без которого невозможно было бы скрытно «работать», доставать все необходимое. Видимо, с его подачи нашли в Ростове специалиста, чисто убравшего дворника. 

О нем не знали даже сыщики группы Зеелера-Мовы. Но мы-то можем проследить картину дальше. 

В декабре 1922 года в Ростове Донугро накрыл многочисленную банду грабителей (24 человека), которую возглавлял заведующий фабрикой «Седло» Владимир Чернышев. На фоне тогдашних ростовских налетчиков ничего особенного – ограбление склада «Донобсоюза» (вынесли 50 тысяч аршин мануфактуры), конторы «Учрабиса» и пр. Но был в банде профи, который явно выделялся среди остальных.

35-летний взломщик Антон Лапшин фонтанировал идеями и старался не размениваться на мелочь. Он уговаривал Чернышева совершить ограбление Волжско-Камского банка, Монетного двора в Москве, даже рисовал схемы действий, чем повергал в мистический ужас банального налетчика. Но однажды тот пошел ему навстречу и дал согласие на реализацию задумки. 13 ноября 1922 года чисто по замыслу Лапшина был ограблен магазин общества «Рус», находившийся на углу Таганрогского (ныне Буденновского) проспекта и улицы Дмитриевской (ныне Шаумяна). Из подвала соседнего дома Лапшин со товарищи прорыли 60-метровый подземный ход. Чтобы не привлечь ничьего внимания, вырытую землю ночами в мешках вывозили на подводах. Пробравшись в магазин, они очистили все полки и склад. Погрузили товары на автомашину и вывезли их в неизвестном направлении.

План понравился. Точно таким же способом (подкопом) банда ограбила фабрику дензнаков в Ростове, похитив сразу 1,181 млрд рублей «кризисными» ассигнациями. Для Ростова, где предпочитали «гоп-стоп» и вооруженные налеты, «окопная война» была диковинкой, что и привлекло внимание милиции. Банду выловили, но Лапшина взяли лишь в Пятигорске, когда тот собирался перебираться в Батум. При нем обнаружили 100 млн рублей «фабричных» денег.

Делом повышенной сложности занималось уже не угро, а ЧК. На допросе Лапшин сначала симулировал сумасшествие и пытался бежать, выпрыгнув со второго этажа. Но затем успокоился и намекнул чекисту, что он-де не простой «шниффер», а участник нашумевшего «рождественского дела» 1918 года. Что весьма походило на правду, если сравнивать схожие методы «подлома» фабрики и общества «Рус». Как раз опытному местному Лапшину с руки было вывести поляков на нужные связи и нужных людей.  

Но для рабоче-крестьянского парня из ЧК тогда это было более чем неактуально. Он и слыхом не слыхивал ни о каком «рождественском деле». А если б и знал – плевать. Грабанули – так ведь буржуев, так им и надо. И с легким сердцем отправил под расстрельный приговор всю банду Чернышева, а заодно и ростовско-варшавского «медвежатника», так и не поинтересовавшись, не спрятали ли знаменитые грабители ту самую исчезнувшую часть добычи где-нибудь на темерницко-нахичеванских холмах. Ибо настораживает, что ни Бахенкевич спустя девять месяцев после «акции», ни Косицкий немногим позже, ни Лапшин через целых три года так и не смогли переправить добычу за кордон. Очень может быть, что «варшавские» припрятали весь свой суперклад где-либо неподалеку от Ростова, а может, и в самом городе, дабы в более спокойные времена без проблем его забрать. Не зря ведь заемные билеты железной дороги все до одного уперли – надеялись, и далеко не должны были утащить. Поближе к управлению ВлЖД, то есть к Ростову-папе. Может быть, до сих пор таится в донских курганах, либо в подвалах старого Ростова богатейший клад «Стальной комнаты»?