Плута на три фута: маравихеры в высшей воровской лиге

Начальник Московской сыскной полиции Василий Лебедев в своем «Справочном указателе для чинов полиции» от 1903 года писал: «Наиболее опасными и трудноуловимыми из воров являются так называемые путешествующие воры – «марвихеры» или карманники высшего класса. «Марвихерами» называются они на юге и на западе России, и это не русское название присвоено им потому, что большинство из них – евреи, поляки и греки, объясняющиеся между собой на особом воровском, полуеврейском-полунемецком жаргоне. Эти воры хорошо одеваются, совершают кражи в несколько человек («хевра»), похищая почти исключительно ценные бумажники в банках, театрах, на выставках и вокзалах железных дорог. Совершив две-три крупные кражи, «марвихеры» едут в другой город, опасаясь задержания, хотя и при аресте такого вора для полиции очень нелегко его уличить в преступлении, а еще труднее открыть его звание, так как ни один из них не живет по своему паспорту, чужой же паспорт всегда успевает бросить при аресте; нельзя найти следов или имущества и на квартире «марвихера», который обыкновенно весь багаж в виде чемодана или двух-трех корзин сдает на хранение где-нибудь на вокзале, имея при себе лишь квитанцию да проездной билет».  

Известный авантюрист Василий Трахтенберг, сам изрядный «марвихер» (в начале ХХ века продал французскому правительству несуществующие марокканские рудники), этим термином величал «всех карманных воров, которые подразделяются на «аристократов», «грачей» и «шлепперов» – мелких воров, таскающих из кармана что ни попало и не брезгующих даже носовыми платками». Нас как раз интересуют первые, как наиболее яркие личности. По версии Трахтенберга, «аристократы» – это «карманные воры, «маравихеры», занимающиеся исключительно кражею бумажников, «покупкою тувилей», в театрах, на выставках, в общественных собраниях и т. п. у лиц, имеющих вид состоятельных, богатых людей. Большею частью уже не молодые, представительные, безукоризненно одетые, они оперируют обыкновенно в театрах, где, сидя в первых рядах, замечательно ловко совершают «покупку» у заранее намеченной ими жертвы – «прыца», пробирающегося во время антракта к проходу. Этою же кличкою называют всякого вора, совершившего несколько краж в один день и ни на одной из них не «попавшегося» – не «засыпавшегося».

Показательно, что все исследователи подчеркивают место обитания «марвихеров» – на юге России, то есть в том числе и в Ростове-папе. Впрочем, ловкими ворами были здесь не только карманники. «Марвихерами» считались и находчивые «магазинники», оборотистые «городушники», прощелыги-мошенники. В песне Михаила Круга «Марвихер» есть такие слова:
 

Был вечер так тих, и волны наполнены грустью,

Играл где-то вальс, и светила большая луна,

А на берегу, где тихо, безлюдно и пусто,

Сидела мадам и скучала в беседке одна.

А наш маравихер, красавец фартового вида,

Как раз в этот час любовался прибрежной волной,

Увидя ее ожерелье, кольцо и прикиды,

Подумал – она этот вечер пробудет со мной.

Иными словами, круговский «маравихер» был еще и коварный обольститель, предпочитающий не просто «маруху баеровать», но и «выставлять» на деньги пылких дам по методу Остапа Сулеймановича Бендер-бея. Про таких в Ростове говорили: «добрый вор из-под себя лошадь украсть сумеет», или «добрый вор из плута кроен, мошенником подбит, да еще сверх плута на три фута».

Ростовские «марвихеры» также были полипрофессионалами. К примеру, «щипач» Иван Бедов («Ванька Беда») слыл карманником международного масштаба, промышляя исключительно на крупных саммитах, ярмарках, театральных премьерах, дипломатических приемах и т.п. в разных городах Империи (кроме родного Ростова) и старушки Европы.

Редактор киевской газеты начала ХХ века «Последние новости» и автор книги «Преступный мир» Григорий Брейтман писал: «Если бы кто-либо из читателей увидел вора, совершающего подобные кражи, он с трудом поверил бы, что перед ним профессиональный преступник. Такой вор скорее похож на доктора, адвоката, агента страхового общества, у него благообразная наружность, прекрасные манеры; на нем великолепный костюм всегда от лучшего портного... Большая часть их получила в свое время некоторое воспитание, многие говорят на нескольких иностранных языках, так что они не ограничиваются пределами нашего обширного отечества, а часто отправляются на гастроли в населенные центры других государств».

Сын казака из Усть-Быстрянской крупный «марвихер»-мошенник Иван Хромота (подлинная фамилия, даже не «погремуха») отличался безукоризненными манерами, свободно говорил на пяти языках, производил наилучшее впечатление даже на прожженных местных купчин, обвести вокруг пальцев которых поостерегся бы любой спекулянт.

Хромота родился в 1882 году, закончил Новочеркасское реальное училище, где делал успехи во французском и немецком языках. Там же учитель русского языка и словесности Федор Черничкин с помощью розог, линейки и иголки поставил недорослю каллиграфическое правописание, которое впоследствии очень пригодилось «марвихеру» в жизни. Именно подделав на векселе подпись одного из ростовских купцов, взявшего Хромоту на службу, парень сорвал первый свой «банк» – 700 рублей. С этим «первоначальным капиталом» он и пустился в свою первую «гастроль» по России.

Судя по всему, Хромота попал на нужных людей, открывших ему новейший источник дохода – аферы на развивающейся железной дороге с подделыванием подписей на багажных квитанциях, векселях, накладных, страховках. Благо каллиграфический почерк это позволял. Хромота добывал чистые бланки накладных, оформлял на них несуществующую отправку по железной дороге какого-либо товара наложенным платежом в Одессу, Бердянск, Мариуполь, Харьков, Таганрог и др. А под дубликаты накладных брал ссуды у разных лиц с условием погашения после продажи товара. Бумажка как бумажка, все чин-чинарем. «Архиплуты, протобестии, надувайлы морские» вертели их в руках и заподозрить не могли, что прекрасно одетый денди в котелке – не ответственный негоциант, а «марвихер» Ванька Хромота. И запросто выдавали требуемые суммы, надеясь на навар после получения липового товара.

Да что там купчины, вчерашние лапотники. В октябре 1913 года Хромота появился в ростовском отделении Русско-Азиатского банка (занимал первое место в Империи среди акционерных коммерческих банков по основным активам, вексельным и подтоварным кредитам, по вкладам и текущим счетам) и предъявил чек на 20 тысяч рублей от Земельного банка Египта. Управляющему филиалом Матвею Маврогордато представил визитку, на которой было начертано «поставщик английских войск в Египте г. Товмако».
 

Господин Маврогордато (сам пароходчик и хлеботорговец) повертел визитку в унизанных кольцами пальцах – египетский банк вроде известный, финансирует снабжение английской охраны Суэцкого канала. Сам визитер также сомнений не вызывал – воспитанный немолодой мужчина, одет солидно, даже чуть вызывающе, говорит с заметным британским акцентом. На вопрос, зачем ему столь значительная сумма наличными, бодро ответствовал, что для закупки муки у фирмы братьев Парамоновых. Все вроде сходилось (зерно по сей день Египет закупает на юге России), но что-то у управляющего вызывало сомнения. Может быть то, с какой готовностью посетитель отвечал на вопросы. Словно заранее их знал и уже пользовался готовыми вариантами ответов.

Маврогордато использовал хитрый ход – снял с себя ответственность и попросил «господина Товмако» представить препоручительную надпись от любого из местных известных коммерсантов. Таким образом, банк страховался, получая гарантии от ростовского бизнеса.

Оказалось, что и к этому визитер был готов. Он мигом слетал к еще одному греку Клеонтию Коралли на Московскую, 39, обаял его рассказами об африканских красотах и перспективах возможного сотрудничества по снабжению доблестной британской армии и, получив гарантию, представил ее в Русско-Азиатский банк. Этого было достаточно, деньги перешли в карман снабженцу, который с милой улыбкой покинул донские берега, само собой не удосужившись нанести визит к братьям Парамоновым.

Через пару дней по телеграфу пришел ответ, и выяснилось, что Земельный банк никакого чека не выписывал, бумаги были искусно подделаны, а крайним вышел доверчивый Коралли.

Хромота тоже был не бог, его неоднократно ловили, судили, но он бежал и возобновлял свою «марвихерскую» деятельность. К примеру, 12 марта 1907 года в Ростове на Графской улице, 52 в Затемерницком поселении его арестовал сам Яков Блажков. 8 февраля Хромота бежал из екатеринодарской тюремной больницы, где симулировал то ли святого, то ли юродивого. В лицо казака сыщик не знал, документы на имя «торгово-промышленного посредника Ивана Соколовского» были безукоризненны, но что-то в облике «торговца» смущало Блажкова. Попросил предъявить вещи к осмотру и вот там нашел настоящий Клондайк: в саквояжах маклера обнаружились кипы чистых бланков, свидетельств о наложенных платежах, извещений Владикавказской, Екатерининской, Юго-Восточной железных дорог, пароходных и транспортных фирм, масса штемпелей и печатей и других приспособлений для изготовления фальшивых документов. Липовые свидетельства поступали на дорогу, и по ним получался вполне материальный товар.

Удивительно, но этот человек внушал серьезным людям какое-то необъяснимое доверие. Так, в сентябре 1910 года, находясь в Богатяновском централе, Хромота написал письмо на имя начальника тюрьмы. В нем он убеждал, что раскаялся и разработал целую схему полного прекращения хищений грузов на железных дорогах. Просил разрешения представить свой проект министру путей сообщения Сергею Рухлову.

Поразительно то, что подобную откровенную «шнягу» не только начальник тюрьмы Антон Климов не спустил в ватерклозет, но еще и поддержал ростовский градоначальник генерал-майор Иван Зворыкин.

Момент «марвихер» выбрал удачно. Премьер Петр Столыпин перетряхивал правительство и отправил в отставку бездарного министра Николая Шауфуса, при котором в Империи вообще прекратилось строительство новых железных дорог. Более того, из-за краж и мошенничества только на участке от Москвы до Кавказа за три месяца было похищено грузов на 25 млн рублей. Особенно ярко разграбления товарных поездов имели место в Ростовском округе, где железная дорога к порту шла как раз мимо разбойной Нахичевани.

Государственник Рухлов активно взялся за исправление ситуации и всячески искал способы поправить катастрофическое положение в отрасли. Именно поэтому он командировал в Ростов товарища министра путей сообщения Петра Думитрашко.

О чем там они могли беседовать с Хромотой и что тот наплел железнодорожнику, неизвестно, но после этого знаменитый «марвихер» вновь оказался на свободе. Был арестован лишь через несколько лет в Екатеринодаре, где получил всего пять лет по пустяковому обвинению (все, что смогли доказать).

Еще один ростовский «марвихер» Дмитрий Братищенко вообще умудрился сам себя освободить из заточения официальным «приказом». В июне 1902 года начальнику царицынского тюремного замка от начальника ростовского централа пришло уведомление о том, что отправленный с партией арестантов известный мошенник Дмитрий Братищенко помилован и ему разрешено вернуться в Ростов.

Царицынская уездная тюрьма Саратовского губернского тюремного отделения Министерства внутренних дел формально не входила в сферу тюремного ведомства Области войска Донского. Однако, как и многие иные, она страдала от «перенаселения» (на 180 местах «чалились» почти 450 человек). Поэтому и начальник тюрьмы, и полицмейстер Николай Потоцкий были лишь счастливы, что от них заберут лишнего обитателя. Мазурика выставили пинком под зад, но вскоре выяснилось, что из Ростова никаких «уведомлений» не приходило, а Димка Братищенко, хитрющий демон,  сам написал эту бумажонку, с которой и «дал винта». По тому же принципу в августе 1905 года он уже от имени судебного следователя написал «требование» начальнику Валуйской тюрьмы об освобождении своего кореша Митрофана Захарищева.

Легендарным ростовским «марвихером» слыл домушник Василий Кувардин. О его подвигах особенно любили посудачить урки, отдыхая на «дядиной даче».

Васька был вор «с прынцыпами» и работал исключительно в одиночку. Сам здоровенный детина в помощниках на «клее» не нуждался, а лишние советчики его лишь раздражали. Кувардин обладал особой техникой воровства и в первую очередь руководствовался нетрадиционным психологическим подходом к ремеслу. Васька настолько дерзко работал на глазах у всех, что никому в голову не приходило, что этот человек в данный момент ворует, а не чинит-мастерит-убирает-переносит. Ставка на психологию почти всегда себя оправдывала – редкий человек склонен подозревать очевидное воровство, когда оно производится неторопливо, нимало не маскируясь, с методичной рассудительностью. Скорее, человек воспримет это как обыденное бытовое действо, найдет ему рациональное объяснение, придумает кучу причин, почему какой-то мужчина выносит из помещения тяжелые предметы. Еще и сам поможет, не вдаваясь в детали.

Так Кувардин летом 1899 года в течение всего нескольких дней в одиночку вынес из конторы братьев Парамоновых на Дмитриевской тяжеленный венский диван, из магазина музыкальных принадлежностей Леонтия Адлера – две фисгармонии, из приемной главного врача Еврейской больницы Исаака Риттенберга при ожидавших пациентах – деревянную скамью, с выставки мебельной торговли Аполлона Грибанова – три складные железные кровати.

Подчеркнем – Васька не таился, никому не угрожал, не суетился. Он просто взваливал приглянувшуюся ему вещь на богатырскую спину и преспокойно выходил из помещения. Периодически он выдавал себя то за столяра, то за покупателя. Так, обчищая квартиру того же Риттенберга (Дмитриевская,10) и вынося из нее мебель, он еще покрикивал на драгиля, который ему помогал грузить: «Шевелись, медведь, завтра обещал барину отполитурить». Тот конечно ни сном, ни духом – помог, дотащил, погрузил, отвез, куда «столяр» велел.

По мелочам Васька не работал. 19 августа 1899 года в 10 утра подобрали ключ к квартире вдовы коллежского асессора Анны Дембицкой (угол Малой Садовой и Малого проспекта) – сгреб в котомку золотые и серебряные вещи на 300 рублей.

20 августа 1899 года в шляпном магазине Цеделя на Старом базаре средь бела дня украл ящик шляп, приготовленных к отправке на вокзал.

21 августа средь бела дня влез в окно квартиры Гавриила Кузнецова на Малой Садовой, 145, пока хозяин обедал в соседней комнате. Собрал вещи в узел и хотел смываться, но вдруг хозяева вошли. Васька извинился, бросил узел и спокойно выпрыгнул в то же окно. Никто и не подумал преследовать этого медведя.

Подвела же Кувардина спешка. Он так торопился продать шляпы, что на Новом базаре попался на глаза тому же Цеделю, который с городовыми искал свое имущество в рядах тряпичников. Так его и взяли со шляпой в лапищах.

Оставил свой след в Ростове и знаменитый международный мошенник-авантюрист корнет Николай Савин, один из блистательной плеяды отечественных «марвихеров».

Писатель Владимир Гиляровский так высказывался о нем: «Более 30 лет имя корнета Савина не сходило со столбцов русских, европейских и даже американских газет, помещавших самые невероятные его авантюры.

То корнет Савин открывает новый Клондайк на несуществующем острове и ухитряется реализовать фальшивые акции, то является претендентом на болгарский престол и принимается султаном на Селямлике, то совершает ряд смелых побегов из европейских тюрем или выскакивает под Тамбовом из окна вагона скорого поезда на полном ходу…

Одно невероятнее другого – и без конца, без конца… Знаменитые авантюристы прошлых веков – Казанова, Калиостро и другие, чьими мемуарами зачитывается до сих пор весь свет, перед корнетом Савиным, выражаясь словами Расплюева, «мальчишки и щенки».

Более 25 лет Савин состоял бессменным обитателем тюрьмы, время от времени прерывая свое сидение за решетками смелыми побегами, появляясь снова то в России, то за границей, чтобы блеснуть на газетных столбцах то в телеграммах, то в уголовной хронике своим именем».

Себя он величал «граф Николай Герасимович де Тулуз-Лотрек Савин», гражданин США, Великобритании, несостоявшийся царь Болгарии и Албании под именем «великого князя Константина Николаевича». Бывший 17 раз женат и отсидевший 12 лет в тюрьмах, знакомый с представителями аристократических фамилий всей Европы. То он продавал лошадей итальянской армии, то занимался финансовыми махинациями в Бельгии, то пытался втюхать Зимний дворец лопуху-американцу.

 

В конце XIX века корнет появился в Ростове. Быстро сориентировался в транспортной проблеме растущего города, организовал здесь целую транспортную компанию и наладил движение дилижансов между Ростовом и Нахичеванью. Его извозчики дежурили у Армянского сада, возя подгулявших мещан.

По старой традиции Савин сделал предложение одной из местных девиц. Под этим предлогом организовал вечеринку, во время которой устроил игру в фанты. Собрал у всех дам кольца и уже хотел было бежать по примеру незабвенного графа Калиостро. Однако явился полицейский с предписанием об аресте Савина за махинации уже с дилижансами. Воспользовавшись суматохой, корнет украл шинель полицейского, надел ее и спокойно ушел мимо городовых, прихватив с собой девичьи кольца.

Суровые военные времена девальвировали ремесло «марвихера», до предела упростив процесс отъема материальных ценностей у жертв. Профессионализм надолго ушел в тень, пока вновь не вынырнул из нее уже в благословенные остапобендеровские времена расцвета НЭПа и деятельности различный «комбинаторов».