Тамара Таганке не пара

Татьянин день и песня о Таганской тюрьме – что может быть между ними общего? Ерунда какая-то! А давайте все-таки не будем торопиться с выводами. Позволим себе в праздник Татьян, Танечек, Танюш послушать любопытную, занимательную историю о том, как это чудесное имя связано с песенными стенаниями уголовного парнишечки.
 

Но для начала вспомним, о какой именно песне речь. Позволю себе воспроизвести наиболее полный текст тюремной «Таганки»:

Цыганка с картами, дорога дальняя,

Дорога дальняя, казенный дом;

Быть может, старая тюрьма центральная

Меня, парнишечку, по-новой ждет.

Припев:

Таганка,

Все ночи, полные огня,

Таганка,

Зачем сгубила ты меня?

Таганка,

Я твой бессменный арестант,

Погибли юность и талант

В твоих стенах!

А впрочем, знаю я и без гадания:

Решетки толстые мне суждены.

Опять по пятницам пойдут свидания

И слезы горькие моей жены.

Припев

Зачем же ты, судьба моя несчастная,

Опять ведешь меня дорогой слез?

Колючка ржавая, решетка частая,

Вагон столыпинский да стук колес…

Припев

Цыганка с картами, глаза упрямые,

Монисто древнее да нитка бус;

Хотел судьбу пытать с пиковой дамою,

Да снова выпал мне бубновый туз!

Припев

Прощай, любимая, живи случайностью,

Иди проторенной своей тропой,

И пусть останется навеки тайною,

Что и у нас была любовь с тобой…

Никто толком не знает, как и когда родилась эта песня. Андрей Семин в очерке «Чужие» песни Владимира Высоцкого» сообщил, что читательница эмигрантской газеты «Русская мысли» В. Винницкая высказала версию, будто бы «Таганку» создал в XIX веке поэт-народоволец И. И. Гольц-Миллер. Но это несерьезно. Дело не только в том, что Иван Гольц-Миллер никогда не сидел в Таганке, а провел три месяца в Московском смирительном доме «для предерзостных» (ныне – Матросская Тишина). В конце концов, необязательно сидеть в таганской камере, чтобы написать стихи об этой тюрьме. Суть в другом. Во времена Гольц-Миллера (вторая половина позапрошлого века) весь честной народ именовал тюрьму не «Таганкой», а «Каменщиками».
 

И, наконец, самое важное: «Таганка» написана в стиле танго – это достаточно очевидно. Но самые ранние упоминания о танго в России датируются 1913 годом, хотя в Европу мода на эту музыку и танец пришла из Аргентины несколькими годами раньше. Так что версия отпадает.
 

Кое-кто предполагает, что Шаляпин, выступая перед арестантами Таганской тюрьмы в 1906 году (факт реальный), мог исполнить первоначальный вариант «Таганки». Ну, это даже на версию не тянет. Типа – пуркуа бы и не па?
 

Но есть одно предположение, которое, на мой взгляд, не лишено смысла. Оно принадлежит Яну Павловскому (настоящее имя – Яков Попов).


Павловский утверждает, что «Таганка» – переделанное танго «Тамара» польского композитора Зигмунта Левандовского, слова Збигнева Мацейовского, в исполнении популярного польского певца 30-х годов Адама Астона. Танго было написано Левандовским для ревю «Весна и любовь» в варшавском театре «Голливуд». В 1933 году песня была записана на пластинку фирмой «Сирена-Электро».
 

Действительно, «Тамара» пользовалась огромной популярностью в Польше. Дважды фоном это танго прозвучало позже в известном сериале «Ставка больше, чем жизнь» о разведчике Яне Клоссе – польском Штирлице.


 

Но в СССР о «Тамаре» практически никто не слышал. Как же  это танго проникло в советскую арестантскую среду? У Павловского есть ответ:
 

«Как мог поляк угодить в Таганку? Вспомним, при разделе Польши по советско-германскому пакту более 200 тысяч польских военнослужащих всех званий, в том числе около 10 тысяч офицеров, были объявлены военнопленными. По решению Политбюро ВКП(б) все польские военнопленные переданы органам НКВД, во главе которых стоял Лаврентий Берия… Их размещали в нескольких лагерях. Возможно, наш герой – один из них, и потому угодил в Таганский централ, для чего пришлось ему прокатиться в «столыпинском» вагоне. Возможно, он сидел в одной камере с русскими, которые подхватили неизвестную напевную мелодию, помогли подобрать слова».
 

На самом деле это все слишком фантастично. В реальности большинство польских военных миновало столичные тюрьмы. В первые же дни после вступления Красной Армии на территорию Польши НКВД организует освободительно-приемные (то есть фильтрационные) пункты в районах, где находились конечные станции железных дорог советской колеи – в Ярмолинцах, Каменце Подольском, Олевске, Орехове и т. д. Отсюда поляков этапировали прямо в спецлагеря Управления по делам военнопленных при НКВД СССР, минуя столичные пересылки.


 

Конечно, часть поляков все-таки в московские тюрьмы попадала. Правда, не офицеры и солдаты, а в основном  журналисты, учителя, ксендзы, представители бомонда и аристократии. Так что они теоретически могли ознакомить почтенную тюремную публику с известным танго. Хотя в основном польские этапы шли через Бутырку, а Таганка была областной тюрьмой, и сюда польские арестанты не попадали. Никакого «Таганского централа» в природе не существовало. Только за несколько лет до того, как Таганку разрушили (в 1958 году), она получила статус «Центральная Таганская пересыльная тюрьма Восьмого управления МВД СССР». До этого времени «старой центральной тюрьмой» Таганку при всем желании назвать было нельзя. Термин «центральная тюрьма» не подлежал расширительным толкованиям. Количество центральных тюрем было точно определено, в Москве их было четыре, и Таганка в их число не входила.
 

Но есть вопрос более важный: насколько близка «Тамара» «Таганке» как песня? Похожи ли они одна на другую? Увы, нас ожидает разочарование, хотя в своем исследовании Павловский делает однозначный вывод: «Можно с полной уверенностью утверждать: композитором, написавшим музыку «Таганки», был польский композитор Зигмунт Левандовский». Однако, сравнив обе песни, я пришел к совершенно иному мнению: между ними нет ни малейшего сходства. Да и быть не может, так как тексты написаны разными стихотворными размерами, и положить столь не совпадающие между собою стихи на одну музыку не в силах самый гениальный композитор. Я позволил себе перевести отрывок текста и припев «Тамары» на русский язык, точно соблюдая размер:

Лег на землю сумрачный туман,

В табор я спешу, в толпу цыган.

Там меня моя дивчина ждет,

Дивчина сладкая, как мед.

Припев:

Тамара, спой мне

                 ту песнь цыганскую разлуки,

Былое танго,

                оно нам скрасит расставанья час.

Через минуту    

               в дорогу тронутся кибитки,

запомни плач души разбитой,

               Моей души, в которой свет погас.

А теперь сравните с «Таганкой»:

Цыганка с картами, дорога дальняя,

Дорога дальняя, казенный дом;

Быть может, старая тюрьма центральная

Меня, парнишечку, по-новой ждет…

Припев:

Таганка,

Все ночи, полные огня,

Таганка,

Зачем сгубила ты меня? – и т. д.

Найдите хотя бы парочку совпадений. Свои сомнения я выразил в переписке с автором версии. В ответ Павловский заметил: «Сходство музыки мне подтвердили Екатерина Мельникова (одна из тех, кто принимал орган Большого, другие музыканты)».
 

К сожалению, я не принимал орган Большого театра и не совсем в курсе, что подразумевала Екатерина Мельникова под «сходством музыки». Хобот слона тоже сходен со шлангом пылесоса. Но эти хоботы принадлежат разным зверям, простите за грубый юмор. Возможно, великие настройщики органов и шибко продвинутые музыканты смогут уловить отдаленное гармоническое сходство между «Камаринским мужиком» и арией Хозе из оперы Бизе. Но раскрою страшный секрет: органистов по советским тюрьмам «чалилось» очень ограниченное количество (мне, например, не известен ни один), и страшно далеки они от простого арестантского люда. А в уголовном мире переделки популярных песен точно копируют мелодию оригинала. В случае с «Тамарой» ничего подобного мы не наблюдаем.

Феномен польского танго

И все же направление мыслей Яна Павловского в целом верное. Он уловил очевидную связь «Таганки» с эстетикой довоенного польского танго. Мы называем это танго «польским», хотя есть смысл рассматривать явление значительно шире – и как русское эмигрантское, и как латвийское (Оскар Строк), немецкое, даже скандинавское. Однако именно Польше мы обязаны изысканным, утонченным, изломанно-болезненным танго, которое резко отличается от классического аргентинского. Стилистика песни «Цыганка с картами» явно указывает на то, что в основе произведения лежит именно «польское танго» – явление уникальное, которое не существовало до начала 1930-х годов. Одно только это обстоятельство ставит жирный крест на предположениях о дореволюционном прошлом «Цыганки».


 

Танго появилось в Польше, как и в России, незадолго до начала Первой мировой войны. Вначале польские танго подражали классическим аргентинским образцам, которые возникли и пользовались особой любовью в криминальной, «порочной» среде. Их обожали уличные преступники и сутенеры (compadritos). Как пишет Ежи Плачкевич в исследовании «Танго в Польше»: «Истории, рассказанные в этих песнях, обычно были на одну тему: жалобы бедной девушки, преданной своему жестокому любовнику, господину ночи и ножа: «Сегодня ты будешь избивать меня, пока я не умру в крике, / Но у меня нет сил уйти от тебя, ты негодный ублюдок!».
 

Содержание аргентинского танго естественным образом сказывалось и на агрессивной, вызывающе-эротической манере его исполнения. Неудивительно, что и в Европе, и в России танго воспринималось как крайне «неприличный» танец.
 

Однако Варшава вскоре переиначила этот жанр на свой лад. В Польше сформировался танго особого типа, отличное от аргентинского. Из «польского танго» полностью исчезает это самое «бесстыдство»: порывы жестокой страсти, агрессия, сексуальные бури и пожары, демонстративный вызов общественным приличиям.


 

Плачкевич отмечает:
 

«Ритмическая основа польского танго была деликатной и обычно медленной… Танго стало своего рода сентиментальной экспрессией с меланхоличным и даже депрессивным мотивом. Такими были темы стихов, и музыка соответствовала текстам по настроению. В припевах была, можно сказать, «душераздирающая» эссенция, и это, способствовало их повышенной популярности… настроения тоски и ностальгии были на переднем плане в танго, созданных польскими композиторами».
 

Польское танго не избежало и русского влияния. Музыковед Георгий Сухно отмечает:
 

«Популярность русских песен и романсов в Польше была столь велика, что многие польские композиторы сочиняли «русские танго», «русские фокстроты», «русские вальсы», используя русскую экзотику. Так значилось на этикетках пластинок с этими песнями».


 

Варшава становится ярким центром русской эмигрантской культуры. Вот где следует искать корни экзотического феномена – «польского танго». Вот откуда в нем печальное расставание, горькая томная обреченность, постоянные цыганские темы.

«Полонез Вертинского»: серебряный век польской музыкальной культуры

Итак, нельзя отрицать факт влияния русской музыкальной культуры на польскую. И прежде всего хочется выделить имя великого Александра Вертинского. Сам певец в мемуарах «Дорогой длинною…» подчеркивал не только духовную, но и кровную связь с Польшей: «К этой стране у меня всегда была какая-то нежность. Может быть потому, что в моих жилах, несомненно, течет некоторая доза польской крови».
 

Певец прожил в этой стране с 1923 по 1927 год и затем еще несколько раз побывал здесь с концертами. Как пишет Георгий Сухно в очерке «Александр Вертинский в Польше»: «Польский период был наиболее активным в его творческой и концертной деятельности. Ни в одной из зарубежных стран популярность его песен и романсов не была столь велика, как в бывшем Привисленском Крае Российской Империи».

Сам Вертинский объяснял это просто:
 

«Влияние России, как старшей славянской сестры, всегда было в Польше огромным. Какие бы счеты у поляков ни были с царской властью, все равно в глубине души почти все они любили Россию… В польских театрах шли русские пьесы, в журналах, еженедельниках и газетах сплошь и рядом печатались переводы русских авторов, в книжных магазинах было сколько угодно русских поэтов и писателей на польском языке… Польша и ее русское население, истосковавшись по русскому языку и русской музыке, готовы были плакать от любой песни, от любого русского слова, и думаю, что если бы я даже пел в десять раз хуже, чем пел тогда, то все равно имел бы огромный успех… Вся польская аристократия, когда-то служившая при дворе, обожавшая тогдашний Петербург, не могла еще вытравить из своего сердца воспоминаний о нем и о России».
 

Но вот вопрос: какая именно музыкальная, песенная русская культура была востребована поляками в этот период? Ответ на него поможет нам выдвинуть любопытные версии о происхождении «тюремного» танго «Цыганка с картами». И здесь самое время перейти непосредственно к творчеству Александра Вертинского. Именно фигура «русского Пьеро» стала культовой для довоенной Польши и оказала несомненное влияние на рождение «польского танго».

На концерты Вертинского у касс с утра выстраивались очереди, его любил слушать сам Юзеф Пилсудский, в декабре 1932 года польская фирма «Syrena Electro» выпустила 15 пластинок с лучшими песнями и романсами артиста. В студии во время записи аккомпанировал Вертинскому великий маэстро, пианист-виртуоз Ежи Петерсбурски.
 

В чем же секрет невообразимой популярности песенок Вертинского среди польской публики и русской эмиграции? Сейчас бы сказали: он «попал в струю». Эстетика утонченного трагизма, безнадежности, тихого надрыва и отчаяния, разочарования, безответной любви, полной измен и обмана, неверие в достижение постоянно ускользающего счастья, весь этот изысканно-драматический декаданс, положенный на печально-изломанную музыку, – вот что делало творчество Вертинского действующим на польского слушателя как наркотик.

Вертинский сумел вдохнуть в нарочитую изысканность позы и жеста, в «кукольные» атрибуты, в «красивости» и изломанные аффекты декаданса реальные чувства, настоящую жизнь, подлинные переживания. За видимой манерностью чувствуется надрыв, страдание, трагизм. Стихи «Пьеро» поднимаются значительно выше пошлого мелодраматизма. Например, посвящение Вере Холодной «Ваши пальцы пахнут ладаном», написанное за три года до ее смерти и ставшее пророческим:

Ваши пальцы пахнут ладаном

И в ресницах спит печаль…

Или «То, что я должен сказать», «Желтый ангел», «В степи молдаванской», «Кокаинетка», «Злые духи», «Не покидай меня, скажи, что это шутка», «Я помню этот день; Вы плакали, малютка…» (с чудесным попугаем Флобером, который «твердит «Жамэ» и плачет по-французски), «Сумасшедший шарманщик», «Оловянное сердце», «Полукровка», «Сероглазый король», «Пес Дуглас»…


 

Мы можем с полным правом утверждать: как русская литература выросла из гоголевской «Шинели», так и «польское танго» выросло из трагической маски Пьеро, принадлежавшей Вертинскому. Это факт. Не случайно Вертинскому аккомпанировал Ежи Петерсбурски – выдающийся композитор в жанре «польского танго», автор музыки танго «To ostatnia niedziela» («То остатня недзеля» – «Это последнее воскресенье»), известного также как «Танго самоуийц».
 

И все же «польское танго» – уникальное явление, которым мы обязаны исключительно Польше. Ведь Вертинский выступал и в других странах, его пластинки записывались крупнейшими мировыми фирмами. Однако именно Польша живо откликнулась на песни «русского Пьеро», создала на их волне совершенно иной, удивительный сплав.

Но и сам Вертинский подпитывался именно польскими впечатлениями, здешней особой реальностью. Певец окунулся в мир, удивительно похожий на его кукольно-салонную, манерно-вычурную эстетику: «Магазины были завалены французскими, английскими и немецкими товарами. Великолепные «кавярни» и «цукерни», где подавались пончики и пирожные, были с утра до вечера переполнены нарядными щебечущими польками. В ресторанах подавали все изыски польской кухни… В Варшаве было много военных. Их разнообразная блестящая форма – шпоры, палаши, эполеты – напоминала времена старого Петербурга… Польша того времени еще жила по-старинному: мужчины стрелялись на дуэлях из-за женщин, в театрах балеринам и премьершам еще подавали на сцену корзины цветов в рост человека или коробки конфет величиной с ломберный стол…».
 

Вот та почва, на которой расцвело польское танго. Именно этот стиль лег в основу арестантского танго «Цыганка с картами», оно же «Таганка»».

Татьяна, русская душою…

Так вот: «Таганка» отвечает всем жанровым признакам «польского танго». Хотя, повторяю, ее прообразом никак не может служить танго «Тамара». За исключением того, что перовое слово припева является обращением и состоит из трех слогов с ударением на втором (Тамара – Таганка). Однако таких танго в довоенной Польше и без «Тамары» было достаточно. Например, «Морфина» («Морфий»), где к тому же повторяются первая и третья строки. Или танго «Фернандо» в исполнении Веры Гран, где обращение к Фернандо повторяется в двух подряд начальных строках. Есть у «Тамары» и другие соперники. Например, популярнейшее танго «Марушка» («Maruszka») в 1930-е годы на пластинки в Польше записывалось шесть раз!



 

Да и цыганская тема для музыки тех лет традиционна. К «Таганке» куда ближе польской «Тамары» немецкое танго «Zigeuner» («Цигойнер», то есть цыган). Немецко-цыганское танго тоже навевает отдаленные ассоциации с «Таганкой», тем более и здесь обращение к цыгану повторяется:

Zigeuner, du hast mein Herz gestohlen

Mit deiner Geige und mit deinem Gesang.

Zigeuner, du hast mein Herz gestohlen…

«Цигойнер, ду хаст майн херц гештолен…», то есть «Цыган, ты украл мое сердце», повторенная через строку, более явно перекликается с «Таганкой». Возникшее в начале 1930-х годов, танго «Цыган» приобрело огромную популярность в довоенной Европе. В августе 1937 года пластинку с записью этого танго выпустил и советский Грампласттрест под названием «Цыган (танго)». То есть эта запись действительно могла теоретически послужить хотя бы какой-то основой для «Таганки». При желании подобного рода «первооснов» арестантского танго можно найти немало. И все же при отдаленном гармоническом созвучии все эти произведения не могут претендовать на то, чтобы называться оригиналом, который подвергся переделке и обратился в тюремное танго «Цыганка с картами».


 

И вот тут в наших разысканиях вроде бы вспыхивает слабый луч надежды. На портале «Поэтическая речь русских. Народные песни и современный фольклор» есть любопытная запись, которая относится к 1984 году. Вспоминает москвич, физик Михаил Левин, 1921 года рождения:

«Песня «Таганка, ночи полные огня,

Таганка, зачем сгубила ты меня»:

прототип – эстрадная песня 1930-х:

«Татьяна / И очи полные огня,

Татьяна / Зачем сгубила ты меня»…

Но насколько это сообщение соответствует истине? Мне не удалось отыскать никаких упоминаний об этой песне где-либо, кроме как у Левина.
 

Больше похоже на предположение типа гадание. Нечто похожее мне встретилось во время обсуждения «Таганки» в Википедии. Некто А. Кайдалов задает вопрос:
 

«А не кажется ли вам, что сначала текст, вероятнее, был таким: Цыганка, те очи полныя огня, Цыганка, зачем сгубила ты меня? (дальше могу лишь предположить, сейчас подумаю) Цыганка, я твой навеки фигурант, Теперь вся юность и талант в твоих руках».
 

Предположение вызвало возмущенные возражения: «…это позор какой-то, и не имеет отношения к песне Таганка», «Действительно, это просто пародия… ни за одним застольем  Таганку в таком исполнении я не слышал».
 

Между тем ничего возмутительного в подобных версиях нет. Это всего лишь значит, что людям бросается в глаза наиболее вероятный принцип заимствования и переделки текста. В самом деле, первые строки припева «Таганки» прямо ассоциируются с поэтикой «жестокого романса», а уж «очи, полные огня» – типичное стихотворное клише в русской поэтической традиции. Вот вам примеры:

Ты прямо в очи мне глядела

Очами, полными огня…

(Николай Языков. «Перстень», 1831)

…

И тайный страх берет меня,

Когда в стране я вижу дальней,

Как очи, полные огня,

Закрылись тихо в миг прощальный.

(Николай Огарев. «На смерть Лермонтова», 1841)

То есть воспоминания Левина вполне заслуживают внимания. Причем не только по основаниям, приведенным выше. Есть и другие причины.
 

Дело в том, что именно в начале 1930-х годов имя Татьяна приобретает в «польском танго» особую популярность. Так, в 1933 году «Syrena-Electro» выпускает две пластинки с записями танго «To placze serce» («То плачет сердце») и «Tatjana». На этикетках обеих пластинок любопытные пометки. На песне «Татьяна» – «Танго посв. «Мисс России 1933», на песне о плачущем сердце – «Танго посв. «Мисс Европе 1933». Оба посвящения предназначены 18-летней русской девушке Татьяне Масловой.


 

История чрезвычайно любопытная. Действительно, 27 января 1929 года впервые прошел конкурс под названием «Мисс Россия» – однако не в СССР, а во Франции. Учредителем выступил парижский журнал «Иллюстрированная Россия». В соревновании могли участвовать русские девушки из любых европейских стран. А титул «Мисс Россия» завоевала Татьяна Маслова, прибывшая в Париж за день до начала конкурса. Причем еще через месяц в Мадриде Татьяна становится «Мисс Европа», обойдя в последнем туре фавориток из Испании и Франции!

В Париж Татьяна прибыла из Вильно – центра польского воеводства, где она жила и окончила русскую гимназию. Татьяна Маслова была дочерью Александра Маслова, царского морского офицера, который сначала служил на подводной лодке «Морж», а затем стал командиром подлодки «Тюлень». Александр Маслов, по сведениям виленского поэта Александра Дугорина (именно он способствовал продвижению Татьяны на конкурс), в 1918 году был расстрелян большевиками.
 

Оба танго, посвященные «Мисс России» и «Мисс Европе», написали композитор Александр Яшчиньский и поэт Антоний Якштас из Вильно, земляки юной красавицы. «Татьяна» изначально положено на русские стихи, затем Антоний Якштас сделал польский перевод.

К чему я веду? Да к тому, что такое событие, как победа Татьяны Масловой сразу в двух конкурсах красоты за один год, вполне способно было подвигнуть и других авторов на создание танго, посвященного русской красавице из Польши. В этом контексте, согласитесь, воспоминание Михаила Левина о танго «Татьяна и очи, полные огня» воспринимается уже несколько иначе. Увы, смущает одно: если танго было столь популярным, что арестанты-сочинители взяли его за образец, – почему о нем не сохранилось никаких сведений?
 

В принципе, примеры подобного рода мне встречались. Долгое время ничего не было известно о так называемом «Сталинградском танго» времен Великой Отечественной – «Когда мы покидали свой родимый край И молча отступали на восток…». А между тем во время войны оно было широко известно, и лагерники на его мотив создали песню «На Колыме, где тундра и тайга кругом…». Популярностью пользовалась и песня на слова Александра Хазина «Ты, наверно, спишь, моя Ирина…», послужившая основой для блатной «Бывший урка, Родины солдат». Затем хазинскую песню напрочь забыли, и мне пришлось откапывать ее среди мемуарной литературы.


 

В случае с Таганкой» поиски пока ничего не дали. Будем продолжать.

Опять по пятницам пойдут свидания…

Но есть некоторые косвенные указания на то, что арестантское танго «Таганка», скорее всего, появилось именно в начале 1930-х годов, когда зазвучали польские танго в честь Татьяны Масловой. Я имею в виду строку «опять по пятницам пойдут свидания». Более всего она соответствует тюрьмам царской России, где арестанту предоставлялось одно свидание в неделю (порою даже два) продолжительностью 15–30 минут. Однако в императорской России не существовало феномена «польского танго».
 

Достаточную либеральность проявляла на первых порах и Советская власть. Так, согласно Положению Наркомата юстиции 1920 года, свидание заключенным предоставлялось один раз в неделю; то же самое подтвердил Исправительно-трудовой кодекс РСФСР 1924 года. Исправительно-трудовой кодекс РСФСР, принятый 1 августа 1933 года, предоставлял свидание подследственным один раз в десять дней, а осужденным в колониях для массовых работ – даже раз в шесть дней. После 1934 года (убийство Кирова и ужесточение режима) эта «лафа» закончилась. Положением 1939 года подозреваемым и обвиняемым свидания с родственниками были запрещены, кроме случаев, когда имелось письменное разрешение органа, ведущего следствие, за которым числился заключенный. В на тюремном режиме и в исправительно-трудовых лагерях НКВД СССР свидание предоставлялось раз в полгода – с разрешения начальника учреждения по обязательному согласованию с Третьим отделом.
 

Таким образом, остается лишь короткий период начала 1930-х, когда количество свиданий в тюрьмах, колониях и лагерях примерно соответствовало песенной строке, о которой мы ведем речь.

Скучно, мне  хочется забыться

Как раз в это же время появляется и «польское танго», которое, кстати, было очень популярно и в СССР. Польские мастера танго гастролировали в Советской России, уж в первой половине 1930-х годов точно. Весной 1934 года с гастролями в Советскую Россию приезжает знаменитый «Хор Дана», созданный в 1928 году композитором и музыкантом Владиславом Даниловским (сценический псевдоним – Вальтер Дан). Хор Дана специализировался именно на исполнении танго и был широко известен по всему миру. Концерты хора (на афишах его обозначали как «польский вокальный джаз») проходили в зале ленинградской «Государственной Академической Капеллы» и в «Московском Радиотеатре» весной 1934 года. Причем Главрепертком был настроен достаточно благодушно и пропускал даже такие образчики «буржуазного упаднического стиля», как танго «Скучно, мне хочется забыться» Владислава Около-Кулака (Саши Влади), «Спи, мое бедное сердце» Оскара Строка и т. д.  Мало того, в том же 1934 году «Хор Дана» записывает в СССР несколько пластинок, на одной из которых то самое «Скучно» («Smutno»).


 

Но затем в декабре 1934-го происходит убийство Сергея Кирова, это дает толчок новым репрессиям, «закручиванию гаек», по пятницам уже не «идут свидания» и т. д. В общем, о других гастролях исполнителей «польского танго» в 1930-е в СССР мне ничего не известно.
 

Сохранив театральный надрыв, легкое позерство, некое любование своей картинной обреченностью – чувства, так близкие «блатной», «жиганской» душе, – неведомые авторы нынешней «Таганки» (это название оказалось самым живучим) сумели передать атмосферу оригинального жанра польского танго, которому подражали и на который равнялись.
 

Ну в самом деле, о каком таком загубленном «таланте» может идти речь в блатной среде? О таланте «ширмача», «гоп-стопника», «домушника»? Понятно, что строки «из другой оперы». Но в стилистике «польского танго» надрывные сожаления о погубленной юности и таланте вполне естественны, тем более если виновница – женщина-«вамп» или вольная цыганка.
 

Впрочем, потерянная юность – вполне в духе блатаря-уркагана. «Дайте в юность обратный билет» – набивает он на правом плече, а на левом завершает: «Я уже заплатил за дорогу!». Или вечная присказка: «Наши юные года пропадают смолода». Что касается цыганщины, уголовный мир ею буквально пропитан. Цыганская составляющая в нем всегда была значительной. Блатной жаргон полон заимствований из цыганского – «мора», «мандро», «минжеваться» и т. д. Да и чечеточка, «цыганочка»-«сербияночка» – она ведь тоже от «сынов степей».
 

Сюда же укладывается и версия о неизвестном танго «Татьяна, зачем сгубила ты меня», строки из которого вспоминал физик Михаил Левин (именно в 1933 году Татьяна Маслова стала «Мисс Россия» и «Мисс Европа», и польские авторы посвятили ей несколько танго).



 

И, наконец, еще один любопытный штрих. Известный шансонье Михаил Шуфутинский в интервью «Я никакой не мачо» рассказывал:
 

«В 1990 году в Риге ко мне пришел человек прямо перед концертом. Принес рукописную общую тетрадь. И говорит, что многие годы он записывал песни Рижского централа. И там была «Таганка», датированная 32-м или 34-м годом. И автор песни был в этой тетрадке написан. Перед самым выходом на сцену я просил его оставить тетрадь, но он не согласился. Тогда я попросил, чтобы он подошел после концерта, хотел уточнить автора и текст. Он сказал, что придет… И не пришел… Это была та самая песня».
 

Заметили? С нашей версией в целом совпадает и год, и место (Вильно, Рига – все Прибалтика, где польское влияние было традиционно значительным). Так что очень может статься, что «Таганка» и впрямь – переделка танго «Татьяна и очи, полные огня».
 

Итак, звалась она «Таганкой»?