Ростов vs. Одесса: непристойный стриптиз воровской души в одной знаменитой пивной

Скандал в благородном семействе

Должен покаяться принародно, дорогие мои нахаловцы: именно я, многогрешный Фима Жиганец, в свое время «зажег» громкий скандал, эхо которого не смолкает до сих пор. А причиной послужила широко известная песенка «На Дерибасовской открылася пивная». Многие из вас, я уверен, знают это «блатное танго», хотя бы отдельные куплеты или строки. Но есть смысл освежить текст в вашей памяти, поскольку дальнейшая история связана именно с ним:

На Дерибасовской открылася пивная,
Там собиралася компания блатная,
Там были девочки – Маруся, Роза, Рая,
И гвоздь Одессы – Степка-шмаровоз.

Три полудевочки, один роскошный мальчик,
Который ездил побираться в город Нальчик
И возвращался на машине марки Форда,
И шил костюмы элегантней, чем у лорда.

Походкой ровною под коммивояжера
Являлся каждый вечер фраер из надзора.
Махнув оркестру повелительно рукою,
Он говорил: «Одно свиное отбивное!».

Но вот вошла в пивную Роза-молдаванка,
Она была собой прелестна, как вакханка,
И с ней вошел ее всегдавешний попутчик
И спутник жизни Степка-шмаровоз.

Зашел в пивную он с воздушным поцелуем
И предложил красотке Розе: «Потанцуем!
И фраерам всем, здесь сидящим, растолкуем,
Что есть у нас салонное танго».

Держась за ж…, как за ручку от трамвая,
Он повторял: «О моя Роза дорогая,
Я вас прошу, нет – я вас просто умоляю! -
Сплясать со мной прощальное танго».

Но тут Арончик пригласил ее на танец,
Он был для нас почти что иностранец,
Он пригласил ее галантерейно очень
И посмотрел на Шмаровоза между прочим.

Красотка Роза танцевать с ним не хотела -
Она до этого достаточно вспотела.
Но улыбнулася в ответ красотка Роза -
И раскраснелась морда Степки-шмаровоза.

Арону он сказал в изысканной манере:
«Я б вам советовал пришвартоваться к Вере,
Чтоб я в дальнейшем не обидел вашу маму
И не испачкал кровью белую панаму».

Услышал реплику маркер известный Моня,
Об чей хребет сломали кий в кафе «Фанкони»,
Побочный сын мадам Олешкер тети Песи -
Известной бандерши в красавице Одессе.

Он подошел к нему походкой пеликана,
Достал визитку из жилетного кармана
И так сказал, как говорят поэты:
«Я б Вам советовал беречь свои портреты».

Но наш Арончик был натурой очень пылкой:
Ударил Моню он по кумполу бутылкой,
Официанту засадил он в тухес вилкой -
И началось салонное танго!

На Аргентину это было непохоже -
Вдвоём с приятелем мы получили тоже,
И из пивной двоих нас выкинули разом:
С огромной шишкою и с фонарём под глазом.

И вот когда мы все лежали на панели,
Арончик все ж таки  дополз до Розанели,
И он шепнул ей, весь от страсти пламенея:
«Ах, Роза, или вы не будете моею?!

Я увезу тебя в тот город Тум-Батуми,
Ты будешь кушать там кишмиш с рахат-лукуми,
И, как цыпленка, с шиком я тебя одену,
Захочешь спать – я сам  тебя раздену!

Я, как собака, буду беречь твое тело,
Чтоб даже кошка на тебя смотреть не смела.
А чтоб к не липла ни одна к тебе зараза,
Я буду в баню в год водить тебя два раза.

Я все отдам тебе, все прелести за это,
А то ты ходишь, извините, без браслета,
Без комбинэ, без фильдекоксовых чулочек
И как я только что заметил, без порточек».

Вот так накрылася фартовая пивная,
Где собиралася компания блатная,
Сгорели девочки – Маруся, Роза, Рая
И с ними вместе – Степка-шмаровоз.

Вы спросите: ну и в чем же дело? Что тут скандального? Обычная одесская песенка.

В том-то и дело, что песенка как раз вовсе не «одесская», хотя, судя по реалиям, одесский колорит и особый акцент настолько явные, что вроде бы нет сомнений в том, где она родилась. И даже когда. Реалии настраивают на то, что речь идет о России дореволюционной. Или об эпохе нэпа (середина 1920-х). Но вот закавыка: никакого упоминания об «одесском танго» вплоть до середины 1950-х годов не сохранилось, даже полунамека. 

Этот факт, может, никого бы не напряг, если бы не другое обстоятельство: при отсутствии «одесского» следа в памяти народно-уркаганской существует много упоминаний «ростовского танго», которое начиналось словами «На Богатяновской открылася пивная».



О ростовском происхождении песни писал, например, Михаил Демин в автобиографическом романе «Блатной» (настоящее имя – Георгий Трифонов, двоюродный брат известного писателя Юрия Трифонова, в первые послевоенные годы – «блатной», «законный вор»): «Средоточием ростовского преступного мира является – с незапамятных времен – Нахичеванское предместье, а также Богатьяновская улица. Улица эта знаменитая! Издавна и прочно угнездились тут проститутки, мошенники, спекулянты. Тут находится подпольная биржа, черный рынок. И мало ли что еще находится на экзотической этой улице! О ней сложено немало экзотических частушек и песен. «На Богатьяновской открылася пивная, – сообщается в одной из таких песен, – где собиралася компания блатная. Где были девочки Маруся, Рита, Рая. И с ними Костя, Костя-шмаровоз». 

Если быть совсем точными, речь в песне идет не о Богатьяновской (даже не о Богатяновской) улице, а о Богатяновском переулке и о Богатяновском поселении. Так что правильнее петь – «на Богатяновке открылася пивная» с распространением песни по всему Советскому Союзу переулок «перекрестили» в улицу. Вообще же название переулка, как известно каждому ростовчанину, произошло от Богатого колодезя, расположенного у подошвы Богатянского-Богатяновского спуска, недалеко от Дона.



Поэт Михаил Танич (таганрожец, между прочим), осужденный в 1947 году за антисоветскую агитацию, в мемуарах «Играла музыка в саду» вспоминал: «И вот я учусь в школе-новостройке номер 30, в знаменитом Богатяновском переулке. В том самом, где согласно песне «открылася пивная, там были девочки Маруся, Роза, Рая...». И до тюрьмы подать рукой. Тюрьма тоже была знаменитой…». 

В этой тюрьме (точнее, в следственном изоляторе, или в «Богатяновском централе») Танич тоже провел некоторое время. Стихотворение «Прогулочный дворик» он предваряет эпиграфом «На Богатяновском открылася пивная» и пишет:

Был хлеб богатяновский горек,
совсем уж не хлеб, а припек,
но пайку в прогулочный дворик
таскал я с собою, как срок.

И мы по квадрату ходили,
а там, за колючей стеной,
сигналили автомобили
вблизи знаменитой пивной...

В конце 1950-х словами «На Богатяновской открылася пивная» начинали танго певица и актриса Стронгилла Иртлач и актриса Ольга Лебзак, хотя далее уже шел «одесский» текст.  Писатель Андрей Синявский (Абрам Терц) в очерке «Отечество. Блатная песня» опять же приводит классическое начало песни (правда, исказив название переулка): «На Багартьяновской открылася пивная...». Так же пел порою и Аркадий Северный. При этом объяснял: «Во время скитаний по свету мне пришлось слышать много вариантов этой популярной одесской песни. И что это за Багартьяновская улица? Бесполезно искать ее в современной Одессе. Она растворилась в потоке новых названий...».

Андрей Синявский (Абрам Терц). Источник: ru-bykov.livejournal.com

Но мы-то знаем, что бесполезно искать такую улицу и в старой Одессе. А вот в Ростове Богатяновскую найти легко. Однако одесситы с таким поворотом событий категорически не согласны.

«Голосок твой нехорош: Слишком грубо ты поешь»

Основная претензия очевидна: если ростовская песня была так популярна, почему же ее текст не дошел до наших дней? Все то, что сегодня мы знаем, имеет отчетливый «одесский» колорит. Где же тут Ростов-папа?

Действительно, с конца 1950-х годов Богатяновка начинает агрессивно выдавливаться из «блатного танго». Как мы убедились, поначалу пели «смесь французского с нижегородским», то есть ростовского с одесским, однако в конце концов Богатяновскую сменила Дерибасовская. О причинах мы поговорим отдельно, пока же хочу отметить: ростовский вариант все-таки окончательно не пропал. Оказывается, не горят не только рукописи. 



После того как я поделился своими сомнениями по поводу одесского происхождения «пивного танго» (это случилось в конце 1990-х в сборнике блатных песен с комментариями и примечаниями Фимы Жиганца), мне прислал письмо Владимир Малышев:

 «Слышал я эту песню от старших пацанов где-то в середине пятидесятых. Как я уже писал, улица, где открылась пивная, была действительно не Дерибасовская, а Балаклавовская, кажется? Пардон, пивная открылась, кажется, на Богатьяновской, – или что-то в этом  духе.

Ну, там в  основном все так же шло, по тому же сюжету:

Две полудевочки, один роскошный мальчик,
Который ездил побираться в город Нальчик,
И возвращался на машине марки Форда,
И шил костюмы элегантны, как у лорда.

А когда дошло до танцев, пошли некоторые отличия:

Держась за Раю, как за ручку у трамвая,
Он говорил: «Пошире ножки, Рая!»
И животом работал, как машина,
И говорил ей стильные слова:

«Весна придет, поедем мы в Сухуми,
Там будем есть шашлык с бараньим х...,
И как цветочек я тебя одену,
А ночью всю до ниточки раздену!».

Источник: Sputnik Абхазия

Ну дальше точно не помню, но в том же духе. Осмелюсь еще чуть процитировать:

 Он заходил в Ростовскую пивную,
 Тряся своим огромным х…,
 И говорил он: «Раечка, станцуем
 Мы на прощанье стильное танго!».

Отрывки, присланные Малышевым, позволяют констатировать: ростовская песня была гораздо грубее и откровеннее одесской. Примерно как у Маршака в «Сказке о глупом мышонке»: «Голосок твой нехорош: слишком грубо ты поешь».

Но и это не все. На сайте народных песен и современного фольклора «Поэтическая речь русских» собрана богатейшая коллекция разнообразных уголовных и уличных песен в самых разных текстовых вариантах. Один из таких вариантов принадлежит некоему Егору Ивановичу, рыбаку (год рождения 1930). Читаем: Авторы сайта делают пометку: «Сильно переработанная «На Дерибасовской». Интересно, а почему не наоборот: «Дерибасовская» – сильно доработанная «Богатяновская»? Тем более, как мы видим, к Ростову и Одессе прибавился Ленинград. Выходит, и «город на Неве» тоже может включиться в борьбу за авторство?

Источник: cafesixzero.wordpress.com

Впрочем, у одесситов есть и другие, по их мнению, мощные аргументы. Мы уже упоминали о них: явная одесская топонимика (Дерибасовская улица, Молдаванка, кафе Фанкони и т. д.) и приметы дореволюционного (или нэпманского) периода. С этим-то не поспоришь!

«Непристойный стриптиз души»

А почему бы и нет? Начнем с бесспорного факта: русское «пивное» танго создано на мотив танго «Эль чокло» (El Choclo) аргентинского композитора Анхеля Виллольдо. Название не слишком поэтическое: в переводе оно означает «Початок». Виллольдо сочинил свой «Початок» в 1903 году, когда работал музыкантом в ресторане Буэнос-Айреса «Эль Американо» (El Americano). Танго очень быстро разлетелось по свету и прославило композитора на весь мир. Однажды в Германии, принимая аргентинскую делегацию, даже исполнили «Эль чокло» вместо гимна страны. 



Правда, до Европы знаменитое танго добралось только в 1907 году, и лишь в 1911-м в Париже было записано на пластинку. А в Россию творение Виллольдо занесло шальным ветром из Парижа и вовсе в 1913 году. 

«Початок» в нашем Отечестве оказался «запретным плодом». Танец был откровенно эротичен и сексуален. Общество раскололось: одни пришли в восторг, другие – в ужас. Литературовед Роман Тименчик пишет: 

«Известен рассказ Ахматовой, как на петербургской вечеринке Константин Бальмонт, наблюдая танцующую молодежь, вздохнул: «Почему я, такой нежный, должен все это видеть?». Эпизод имел место 13 ноября 1913 года в дни захватившей Петербург тангофилии: все разучивали новый танец, который был окружен ореолом сексуальной смутительности. Вот рассказ москвича, которому было шесть лет в 1913 году: «Недалеко от нас помещалось варьете «Аквариум». Родители там были, отец потом рассказывал знакомым, что они «видели настоящее аргентинское танго». Мать меня сразу же выставила за двери – танго считалось настолько неприличным танцем, что при детях нельзя было о нем говорить». И вот Бальмонт, мексикоман и певец сексуального раскрепощения, хотевший быть дерзким, хотевший быть смелым, хотевший сорвать одежды с партнерши, не признал родственную душу аргентинского танго, этот стриптиз души, «порочную выдуманную музыку».

К. Д. Бальмонт. Портрет работы Валентина Серова (1905). Источник: culture.ru

Встрепенулись и власти. Министр народного просвещения Лев Кассо разослал попечителям учебных округов циркуляр: «Ввиду явно непристойного характера нового, входящего в большое распространение танца под названием «танго» покорнейше прошу принять строжайшие меры к тому, чтобы означенный танец не преподавался в учебных заведениях вверенного вам учебного округа, а равно, чтобы ученики как мужских, так и женских учебных заведений не посещали танцклассов, в коих преподается бесстыдство «танго».

Однако запрет не возымел действия. Аргентинское танго называли еще «танго криольо» – «креольский танец», чтобы отличать от «матчиша» («бразильское танго»). И предприимчивые учителя танцев стали преподавать «креольский танец»: его-то Лев Аристидович не запрещал. А Кассо в конце 1914 года скончался. Не вынесла душа министра позора мелочных обид?

Анхеля Виллольдо при жизни замучили вопросом: с какого перепугу он назвал танго «Початок»? Лишь после смерти композитора в 1919 году его сестра Ирэн открыла тайну. По молодости Анхель сначала был уличным музыкантом, потом пел свои песни в барах и ресторанах. У него водились знакомые в криминальной среде. В честь одного из них, уголовника по прозвищу «Эль чокло» (из-за «кукурузного» цвета волос) в 1903 году и был написан «Початок маиса». Бандит «держал» район публичных домов Хунин-и-Лаваль, собирая здесь дань. 



Поначалу танго было очень популярно как раз в криминальной среде. Особенно уважали его сутенеры (compadritos), затем «кукурузное танго» приобрело популярность среди уголовной  «аристократии» и лишь потом «Початок» «ушел в народ», стал символом романтики и любовной страсти.

При этом некоторый криминальный душок все же оставался. Тот же Роман Тименчик отмечает: «Разговоры о неприличии подлинного аргентинского танго верно отражали его стилистическую биографию, отсылая к тем временам, когда его тексты прославляли бордели предместий Буэнос-Айреса и Монтевидео в прозрачно-завуалированных обсценных метафорах». «Прославление борделей в прозрачно-завуалированных обсценных метафорах» – это в полной мере относится к песне о «дерибасовской пивной» (ростовский текст и вовсе обходится без завуалированных метафор). Хотя первоначальная испанская версия повествует, как из зерна рождается початок и как непросто собирать кукурузу. Не путать с современными текстами, которые исполняют Хулио Иглесиас и другие певцы, тем более с популярным «Kiss of fire» («Поцелуй огня») Луи Армстронга.

Русский «блатной» текст танго удивительным образом соответствует рассказу Ирэн Виллольдо об аргентинском короле сутенеров. «Шмаровоз» на жаргоне как раз и значит «сутенер» («шмара» – девушка, женщина). Песня же повествует о драке в пивной, где посетители не поделили «девочек» во время танца.



К слову сказать, блатной текст родился не на пустом месте. Он, скорее всего, пародирует слова танго «В далекой солнечной и знойной Аргентине», которое по мелодии является легкой переделкой творения Анхеля Виллольдо. Содержание «Аргентины» сводится к любви, измене и расправе во время исполнения страстного танца, что сюжетно близко к «пивной трагедии»:

В далекой солнечной и знойной Аргентине,
Где солнце южное сверкает, как опал,
Где в людях страсть пылает, как огонь в камине,
Ты никогда в подобных странах не бывал.

В огромном городе, я помню, как в тумане,
С своей прекрасною партнершею Марго
В одном большом американском ресторане
Мы танцевали аргентинское танго.

Ах, сколько счастья дать Марго мне обещала,
Вся извиваясь, как гремучая змея,
Ко мне в порывах страсти прижимаясь,
А я шептал: «Марго, Марго, Марго моя!».

Но нет, не долго мне пришлось с ней наслаждаться...
Сюда повадился ходить один брюнет:
Тайком с Марго стал взглядами встречаться,
Он был богат и хорошо одет…

И мы расстались, но я мучался ужасно,
Не пил, не ел и по ночам совсем не спал.
И вот в один из вечеров прекрасных
Я попадаю на один шикарный бал.

И там среди мужчин, и долларов, и франков
Увидел я свою прекрасную Марго.
Я попросил ее изысканно-галантно
Протанцевать со мной последнее танго.

И вот Марго со мной, как прежде, танцевала.
И муки ада я в тот вечер испытал!
Сверкнул кинжал – Марго к ногам моим упала...
Вот чем закончился большой шикарный бал.

Иронические параллели очевидны. Смущает лишь слегка измененная мелодия, диктующая несколько иной стихотворный размер текста. 

«Гамбринус» не проканал

Для чего такой подробный экскурс в историю? Да чтобы вы убедились: до революции пародийное танго о блатном сутенере и его подругах родиться никак не могло. Тем более в Одессе. Нет, творение Виллольдо было в самом деле популярно: его мотив прозвучал в русской литературе впервые в 1915 году, в поэме Владимира Маяковского «Война и мир». Поэт не упоминает песни, не говорит о ее исполнении: он лишь приводит в двух местах факсимиле нот с издевательской расшифровкой под нотным станом – «тра…ра…ра…ра…ра..» и так далее. То есть танго идет как бы музыкальным фоном к тексту.



Но вот описанные в одесской версии реалии к дореволюционной Дерибасовской совершенно не клеятся. Во-первых, на фешенебельной улице имени основателя Одессы Жозепа (Хосе) де Рибаса (он же – Осип Дерибас) в императорской России никогда не существовало пивных! Одесситы, правда, пытались меня уличить в невежестве: а как же знаменитейший пивной погребок «Гамбринус», описанный в рассказе Александра Куприна? Вспомните: «Так называлась пивная в бойком портовом городе на юге России. Хотя она и помещалась на одной из самых людных улиц, но найти ее было довольно трудно благодаря ее подземному расположению. Часто посетитель, даже близко знакомый и хорошо принятый в «Гамбринусе», умудрялся миновать это замечательное заведение и, только пройдя две-три соседние лавки, возвращался назад».

Ну, во-первых, этот погребок, открытый после 1870 года в «доме Хлопонина», располагался на углу Дерибасовской и Преображенской, а не прямо на Дерибасовской. И, судя по приведенному отрывку, существовал довольно «скрытно». Но дело даже не в этом. Важнее другое. «Гамбринус» с его публикой, которую, по Куприну, составляли «матросы разных наций, рыбаки, кочегары, веселые юнги, портовые воры, машинисты, рабочие, лодочники, грузчики, водолазы, контрабандисты», был совсем не похож на заведение песенных жуликоватых пижонов, сошедших со страниц «Одесских рассказов» Бабеля. Там совершенно невозможно представить шикарную драму, которая разыгралась в «дерибасовской пивной».

Не обошлось и без Хью Лори, звезды сериала "Доктор Хаус"

К тому же к 1913 году (ранее «блатное танго» не могло появиться) «Гамбринус», получивший широкую известность именно после рассказа Куприна, впервые опубликованного журналом «Современный мир» в феврале 1907 года, уже влачил жалкое существование. Сначала ему стало трудно конкурировать с входившими в моду «стоячими пивными» типа «Квисисаны», находившейся рядом, на углу Преображенской и Греческой. Многие  завсегдатаи «Гамбринуса» постепенно перекочевали в «Тирольский грот» на Греческой улице. Туда же вслед за ними ушел знаменитый Сашка-скрипач, воспетый своим тезкой Куприным Александр Яковлевич Певзнер (Шендель-Шлема Янкелев Певзнер). 

А затем грянула первая мировая война. «Гамбринус» и другие подобные заведения были закрыты в связи с введением в 1914 году «сухого закона», который распространялся в том числе и на пиво. 

Источник: gambrinus.net.ua

Аргумент с «сухим законом» в принципе перечеркивает возможность появления «сутенерского» текста аргентинского танго и в Ростове. Хотя, в отличие от Дерибасовской улицы, Богатяновка пивнушками славилась. Вот что сообщал по этому поводу писатель и краевед Владислав Смирнов: «Богатяновка славилась своими притонами, пивнушками. Ее обитатели работали в основном в порту, на погрузке и выгрузке судов. Это было настоящее социальное «дно». Дешевые вино, пиво и водка заглушали все тяготы жизни… На Богатяновке в 1913 году было 7 пивных, с лавками Покровской площади – 12. Всего же в Ростове в канун Первой мировой числилось 147 пивных! И это только легальных».

Но есть один штришок, который не дает нам права отнести создание песни к дореволюционному Ростову. Дело в том, что в то время не было Богатяновского переулка – он именовался Богатянским, и поселение тоже называлось Богатянским. Так, газета «Приазовский край» в 1905 году сообщала: «Группа жителей Богатянского поселения обратилась к полицмейстеру с коллективным заявлением о беспорядках, происходящих в последнее время на Богатянском спуске. Хулиганы среди бела дня нападают на прохожих, грабят и избивают их». 



К тому же ни малейшего упоминания о «блатном танго» в дореволюционной России найти не удалось.

Как Васька-шмаровоз не уберег свой тыл

Что же, поищем нашу пивную в послереволюционные годы. Для начала отметим новый штрих. Андрей Синявский в очерке «Отечество. Блатная песня» приводит неизвестный куплет: 

Держась за ручки, словно ж… своей Раи,
Наш Костя ехал по Садовой на трамвае.
За ним гналися тридцать ментов, три агента,
И с ними щейка – рыжий пес.

Итак, появляется топонимическая зацепка – название улицы Садовой и упоминание трамвая. Увы, эта «улика» нам ровным ничего не дает. Речь может идти как о Ростове, так и об Одессе. В обоих городах имелись Большие Садовые улицы. Причем по ним действительно ходили трамваи. Правда, в Одессе Большую Садовую 3 октября 1911 года переименовали в Столыпинскую – в память о премьер-министре Петре Аркадьевиче Столыпине, который скончался 5 сентября после смертельного ранения в Киевской опере (в него стрелял эсер Дмитрий Богров). При Советской власти 5 декабря 1920 года Столыпинскую улицу назвали улицей Хмельницкого. 



Что касается Ростова, здесь Большую Садовую «перекрестили» в улицу имени Фридриха Энгельса 18 августа 1920 года. 

С одесской Дерибасовской тоже не все чисто. 30 апреля 1920 года ее переименовали в улицу Лассаля, деятель германского рабочего движения XIX века. А в 1938 году, после гибели летчика-испытателя Валерия Чкалова, улица Лассаля становится улицей Чкалова. Имя улице возвратили только 19 ноября 1941 года фашисты, занявшие город 16 октября 1941 года. С тех пор на славное имя Дерибасовской уже никто не покушается.

Однако все это не очень мощные аргументы. В конце концов, в 1943 году Анатолий Софронов написал текст песни на музыку Матвея Блантера:

Ростов-город, Ростов-Дон!
Синий звездный небосклон,
Улица Садовая,
Скамеечка кленовая –
Ростов-город, Ростов-Дон!

Песня эта затем стала неофициальным гимном Ростова-папы – несмотря на то, что Софронов вернул в тексте старое название улице Энгельса. А вед могли посчитать политической провокацией… Думаю, то же самое происходило и в Одессе: старожилы предпочитали называть и улицу Лассаля, и Чкалова привычно – Дерибасовской. 

Источник: archives.gov.ge

Ясно одно: скорее всего, текст «пивного танго» появился не ранее 1936 года. Во всяком случае, если судить по строчке «Я увезу тебя в тот город Тум-Батуми…». Дело в том, что прежде Батуми носил название Батум, но в 1936 году ему зачем-то прицепили в конце дополнительную букву. То же самое произошло и с городом Сухум (он появляется как замена Батума в некоторых вариантах). 

Есть и другая любопытная зацепка. В своих ранних изысканиях я обратил внимание также на упоминание города Нальчика. Тогда я заметил по этому поводу: «Понятно, что из Ростова ездить в Нальчик легко и удобно, поскольку Нальчик под боком. Из Одессы же отправляться на побирушки в Нальчик — проделывать длинный, неудобный, кружной пусть, за семь верст киселя хлебать». 

Но в Одессе-маме тоже нашелся свой краевед Смирнов – правда, Валерий, а не Владислав, как в Ростове. Возмутившись «грязными поползновениями» Фимы Жиганца, этот «одессовед» решил разоблачить мое невежество. Для начала, приведя мою цитату из раннего очерка о пивной: «В песне идет речь о некоем «шмаровозе» (то есть сутенере, от уголовного «шмара» – женщина, проститутка), которого называют Костей, Степкой и некоторыми другими именами», – Смирнов издевательски комментирует:

«Давным-давно кто-то сочинил хохму за «шмаровоза» (шмар возит) как за сутенера». 

И затем поясняет:

«Шмаровозами именовали смазчиков колес... Затем шмаровозами стали называть и людей в грязной одежде... Кроме того, «шмаровоз» имеет еще несколько значений: разгильдяй, оболтус и т. д.».

Все вопросы сюда? Источник: Picabu

Интересно: кто же тот таинственный незнакомец, который ввел народ в заблуждение по поводу истинного значения слова «шмаровоз»? Да так ввел, что десятки лет никто не сомневается, что речь идет именно о сутенере. Ну, первого «злоумышленника» я назвать затруднюсь. Зато с удовольствием процитирую статью из «Большого полутолкового словаря одесского языка» того же Валерия Смирнова:

«ШМАРОВОЗ. Словари толкуют это слово так: «неприятный в приличном обществе человек», «грязно одетый», «подмазыватель колес». В таком случае что бы делал легендарный Вася-шмаровоз среди изысканного общества во время презентации новой пивной на самой Дерибасовской улице? Этот Ш. согласно одной из самых известных одесских песен ездил «на машине марки Форда» и «шил костюмы элегантней, чем у лорда». В общем, на самом деле Ш. – мужчина, доставляющий клиентам дам по вызову (шмар возит)*».

О как! Так кто ж из нас поц, господин одесский писатель? С кого прикажете потухать, ежели вы буквально повторяете мои определения? 

Или «одесский словарь» исключительно для «внутреннего пользования», а остальным можно вешать лапшу на уши и локш на бороду? Нет, я вполне допускаю, что в Одессе «шмаровозом» могли называть чушкаря-смазчика. Но в таком случае песня про пивную уж точно не одесская. Ведь в песне речь идет точно о сутенере, это по смыслу очевидно.

Но мы отвлеклись. Вернемся к Нальчику. Оправдывая Ваську-шмаровоза, Смирнов пишет: «Пусть Фима Жиганец только не упадет в обморок, но в одесском языке некоторые функции «шмаровоза» нередко выполняет многофункциональное слово «пидор». « – Сеня такой пидор! – Он кинул тебя на бабки? – Нет, я в хорошем смысле». Вот таким в хорошем смысле шмаровозом и был тот самый Вася, который ездил «побираться» в именно город Нальчик совсем не случайно, а с некоторым учетом жизненных пристрастий тамошнего населения».

Проще говоря, наш бравый одессит утверждает, что «гвоздь Одессы Васька-шмаровоз» оказывается... обыкновенный педераст. Вот до чего доводит нездоровое рвение защитить родимый город. При этом, правда, Смирнов совершенно забывает о содержании песни, где вся заварушка из-за того, что Васька приревновал Раю к Арончику. 

Источник: liveinternet.ru

Однако не будем углубляться в эротические подробности. Хочу обратить внимание читателя на одну деталь. В приведенном выше варианте песни о «ленинградской Ростовской пивной» (заметьте – даже не Богатяновской, а конкретно ростовской) ни словом не упомянуто о городе Нальчике. Резонно предположить, что упоминание о Нальчике появилось лишь для рифмы с «мальчиком». Я понимаю, вы можете усмехнуться: ну, ты, Фима, можешь предполагать что угодно, но это только домыслы. Вы так думаете? 

Хорошо. Тогда я вам еще одну умную вещь скажу. В царской России Нальчик был заштатной слободой. Он не имел звания города, этот статус он получил лишь 1 сентября 1921 года. Но и тогда никому в голову не пришла бы мысль там побираться, тем более ехать за семь верст киселя хлебать из богатой и сытой Одессы. Да, позже советское правительство пыталось сделать Нальчик курортом с 1920-х годов, но даже в 1937-м здесь насчитывалось всего 50 тысяч жителей и городок считался заштатным. А вот Одесса как раз была всесоюзным курортом. 

Я не говорю уже о «машине марки Форда». Первый автомобиль в Нальчике появился в начале 1930-х и долго оставался единственным (кажется, это была пожарная машина). 

Короче, делаем простой вывод. До конца 1950-х годов никакого «дерибасовского» варианта «пивного танго» не существовало, никто о нем не упоминал ни единым словом. Между тем песню «На Богатяновской открылася пивная» вспоминают многие, и первая ее строка сохранялась даже в «одесском» тексте. 

Самое раннее упоминание о Дерибасовской я встретил в фельетоне Георгия Бальдыша «Взломщики душ» (журнал «Смена» от 24 июня 1960 года) – о фарцовщиках, которые из-под полы торговали «запрещенными» пластинками:

«Шестым чувством догадываясь, что и Лещенко не пришелся по вкусу, в торг включаются двое чернявых коммерсантов – братья Кравченко, известные под кличкой «татары»:

– Ха! Детские забавы. Старье. Что вы их слушаете? Берите у нас. «Четыре зуба», «На Дерибасовской», «Хлеб с маслом»...».

Источник: blat.dp.ua

Однако из текста неясно, имеется ли в виду «пивное танго» или же какая-то другая песня – скажем, «Как на Дерибасовской, угол Ришельевской». Во всяком случае, зачин «На Дерибасовской открылася пивная» вместо Богатяновской закрепляется лишь к середине – концу 1960-х. И все-таки Андрей Синявский даже в 1979 году по-прежнему вспоминает: «На Багартьяновской открылася пивная»… Пусть на «ломаном ростовском», однако все же не Дерибасовская.

Так почему же вдруг в конце 1950-х Богатяновку меняют на Дерибасовскую? Думаю, ответить несложно. Связано это с хрущевской «оттепелью», или «эпохой раннего реабилитанса». Освобождаемая из лагерей интеллигенция несла в массы уголовно-арестантскую субкультуру – жаргон, песни, блатной фольклор. Щеголять блатными словечками, уголовными песнями считалось признаком хорошего тона. Об этом вспоминают многие, достаточно почитать хотя бы Юлия Даниэля. В 1956–1957 годах снимаются запреты с феерически талантливых произведений писателей «одесской школы» – «Одесских рассказов» Бабеля, дилогии об Остапе Бендере Ильфа и Петрова, «Интервенции» Славина и т. д. Именно этот факт подтолкнул неведомого автора (или авторов) к созданию «одесской» стилизации. 

Ну вы же и сами можете заметить, что персонажи одесской пивной словно сошли со страниц бабелевских «Одесских рассказов». Заметьте: до Бабеля в нашей литературе вообще ничего подобного не было. Ну не было – и все. Лишь позже появились Ильф и Петров и Лев Славин. С ними и только с ними напрямую связан блистательный «одесский стиль». Долгое время все эти писатели находились под негласным запретом – и вдруг в конце 1950-х на советскую публику обрушивается этот поток шикарной, яркой иронической прозы. Вполне естественно, что тут же возникла талантливая стилизация на основе аргентинского танго и блатной ростовской переделки.

А как быть с куплетом о Нальчике? С ним тоже все прозрачно. В 1959 году появляется хрущевский указ о масштабном развитии всесоюзного курорта Нальчик. На это дело потекли огромные деньги, развернулась пропагандистская кампания. В нее вольно или невольно включились и «дерибасовские» сочинители.

Скрипач ростовский Моня…

А теперь вернемся к Ростову. Интересно же узнать, где именно находилась на Богатяновке знаменитая пивная. Итак, Михаил Танич полагал, что  пивнушка располагалась у Богатяновского централа, на перекрещении Сенной улицы (ныне имени Горького) и Богатяновского переулка (ныне Кировский). Она была видна из окна следственного изолятора. Некоторые ростовчане полагают, что  это мог быть дом, где нынче расположен магазин «Продукты».

Есть старожилы, которые называют другое место: в парке на пересечении нынешней улицы Суворова и Кировского. Здесь до революции находился Покровский храм, который был разрушен в 1930 году (в сентябре 2007 года восстановлен). Тогда в ходе антирелигиозной большевистской кампании на месте многих культовых учреждений открывались пивные. Вот этот процесс якобы и отразила песня. 

Правда, доподлинно известно, что в первое время после разрушения храма ростовские власти не решались возводить что-либо на его месте. Но вскоре здесь устанавливают сначала часы на столбе, затем неподалеку появляется фонтан, а позже – Кировский сквер, где в 1939 году возникает памятник Сергею Мироновичу Кирову с издевательской цитатой, выбитой золотыми буквами: «Черт побери, как хочется жить!». Разумеется, не исключено, что существовала здесь и пивная, но не на месте храма, а где-то ближе к Богатяновскому переулку. Впрочем, как мы уже говорили, всякого рода пивных на Богатяновке было много как до революции, так и после.

А на сайте я наткнулся на еще одну интересную версию, которую предложил пользователь Ankol1. Она, пожалуй, одна из самых достоверных. Автор пишет:

«…Старожилы Ростова, которые и сейчас обитают в районе Богатяновки, …уверенно  показали место расположения искомой пивной – пересечение Богатяновского и Станиславского (бывш. Старопочтовая). Кроме пивной, здесь была еще и чебуречная.

В книге Любови Волошиновой «Лабиринт минувшего времени» есть рассказ «Моня-скрипач», в котором повествуется о воспетом Александром Розенбаумом легендарном ростовском скрипаче Соломоне Наумовиче Телесине. В книге Волошиновой приводится и история о том, как Моня в послевоенные годы музицировал в пивной на Богатяновской, где собиралися блатные, и как это выручило его в темной подворотне, когда Моню попытались взять  на гоп-стоп. Когда я впервые услышал от Любови Феоктистовны эту историю, прочитанную ею вслух, то сразу же поинтересовался: а где же была эта пивная? Совсем неожиданно знаток ростовской истории и архитектуры повергла меня в шок, ответив: «Не знаю».

Но зато добавила, что это была та же самая пивная, которая воспета в знаменитой песне. И вот тут находим небезынтересную подробность из биографии Мони. Оказывается, родился и жил Моня в доме на углу Крыловского и Старопочтовой. То бишь совсем неподалеку от пивной, что было весьма удобно для Мониных выступлений. Вот и будем считать, что легендарная пивная найдена. Однако же не хочется, чтобы это здание постигла печальная участь утраченных.

Ах, как славно было бы восстановить знаменитую пивную! Ведь это же одна из самых ярких ростовских достопримечательностей.